Читать онлайн Борис Екимов - Говорю вам…

В нынешнее время, когда в России много президентов, парламентов, премьеров да вице-премьеров, но мало порядка, людям хочется определенности, чтобы твердо знать: что будет завтра и что послезавтра, какие налоги платить, кого слушать, а чьи слова мимо ушей пропускать. Говорят-то много… А для жизни нужен порядок. Нужна власть, в семье ли, на хуторе да в селе, в городе, в государстве. Шолоховский герой Григорий Мелехов говорил: «Свободы нам много не надо, иначе на улице друг друга резать начнем». Нужна власть, нужен твердый хозяин. И в тоске по какой-то определенности, по порядку вырывается порой у людей: «Сталина бы вернуть… Он бы – враз…»

Сталина… А может, Жириновского, который вроде бы строг на словах и, может, навел бы порядок?

Порядки бывают всякие. Об одном из таких попробую я рассказать, приглашая в годы прошлые.

Думаю, что многие из людей немолодых слышали о «колосковом» указе и его воплощении в жизнь. Кое-что в печати появлялось. Больше рассказывали старики. Архивы тех лет начинают раскрываться лишь теперь. Но много ли охочих копаться в тех горьких страницах! Да и архивы наши областные волгоградские не больно пока приспособлены для работы.

Начиная работу, прежде всего нашел я текст постановления ЦИК и СНК Союза ССР от 7 августа 1932 г., подписанный М. Калининым, В. Молотовым и А. Енукидзе.

Во вступительной части постановления сказано: «За последнее время участились жалобы рабочих и колхозников на хищение (воровство) грузов на железных дорогах и водном транспорте и хищение (воровство) кооперативного и колхозного имущества со стороны хулиганствующих и вообще противообщественных элементов…

ЦИК и СНК Союза считают, что общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна, и люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа…»

И потом:

«…2. Применять в качестве меры судебной репрессии за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества высшую меру социальной защиты – расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией имущества.

3. Не применять амнистии к преступникам, осужденным по делам о хищении колхозного и кооперативного имущества».

Как всегда, в ту давнюю (да и в теперешнюю) пору на всякий «чих» сверху во всех газетах начали поддерживать и одобрять новое постановление.

В сельской газете Нижне-Волжского края «Советская деревня» тотчас появилось поддерживающее:

«Колхозники-буденновцы требуют от пролетарского суда применения к ворам общественной собственности – расстрела!» И десятки подписей.

В том же номере – разъяснение председателя Верховного суда Винокурова: «Закон 7 августа… имеет колоссальное значение в деле социалистического строительства… По закону 7 августа пострадают лишь воры, тунеядцы…»

Говоря о неготовности местных архивов к работе в них, имел я в виду еще и то, что человеку стороннему очень трудно понять и сориентироваться: где искать? Семь ли, шесть этажей огромного здания битком бумагами набиты. Да и только ли здесь…

Бывший партийный архив. Архивы бывшего КГБ, МВД, прокуратуры. А начинаешь шарить, словно впотьмах: пухлый справочник, перечисление описей, фондов, но что в них?

Сначала я стал выписывать дела из фондов колхозных, потом искал в бумагах районных сельхозуправлений, в районных и областных прокуратурах. Приносили мне за папкою папку, перебирал и читал я выцветшие ветхие листы бумаги, но нужных мне судеб людских, по которым ударил «колосковый указ», не находил. Одни лишь упоминания и отголоски.

Щедрее оказались фонды районных судов, хотя в архиве, где я работал, от них остались больше воспоминания, По описям они значатся: годы 1933-й, 1934-й. А дел немного. Страница за страницей повторяется: «Выбыло»… «Выбыло»… «Выбыло»… Но кое-что все же осталось.

Об этом и рассказ, документальный, с короткими комментариями и кое-какими добавками людских воспоминаний, которые записывал я прежде и ныне.

Из уголовных дел лиц, осужденных по указу от 7 августа 1932 г.

Страхова Евдокия Леонтьевна, 26 лет, семейная, двое детей.

Зябнева Прасковья Сергеевна, неграмотная, колхозница, 3 детей.

«В Березовский РУМ. Муравлевский с/совет при сем прилагает 2 акта на пойманную кулачку Страхову и колхозницу Зябневу с резаными колосьями одновременно прилагает нарезанные колосья и личность кулачки Страховой».

С Зябневой разговор был короткий: «Рвала колосья. Говорила захотела зерна. Нарвала 2 кг». Приговор 2 года лишения свободы.

Со Страховой несколько длиннее.

«Докладная. Довожу до сведения мы сегодня отобрали у кулачки Страховой Евдокии колос житы… Член сельсовета. 6.VII.33».

Акт: «Страхова Евдокия нарезала колоса 1–2 кг».

Постановление: «…нарезала оржаных колхозных колосков принадлежащих колхозу «Путь к социализму»…

Показания свидетеля: «Кулачка Страхова несла колос в запоне».

Постановление: «6 июня 1933 года кулачка Страхова занялась полным вредительством социалистической колхозной собственности. Нарезала 1 кг колосков ржаных…»

Показания Страховой: «…в предъявленном мне обвинении виновной себя признаю. Живу на точке № 2… Шла из Малодельской станицы и рвала над дорогой колос. Сорвала 20–30 колосков, которые отобрал объездчик»,

Приговор: 10 лет лишения свободы.

Храпов Иван Иванович, хутор Секачи, 18 лет, в семье 3 души, из колхоза исключен.

Из акта: «…при обыске обнаружено спрятанной пшеницы в сундуке килограмм 4–5 и в печке в чугуне ржаная кутья, пшеница в чугуне в борще…

В пятницу по подтверждению С…ва пшеницу все дни варили кутьей и жарили на сковороде…»

Из показаний свидетелей:

«…в чашке жареной пшеницы было с килограмм и борщ был с пшеницей…». «…Хорошо знаю Храпова… у которого отца забрала ОГПУ в 1930 году.

Мать его осудили на 7 лет за незасыпку семян, брат его осужден на пять лет за незасыпку семян… отец Храпова до 29 года имел 2-х верблюдов, 2-х волов, 2 коровы…»

Приговор: 10 лет лишения свободы.

Уголовное дело Петрухина В. М., Моргуновой А, К., Будариной И. И. (Дубовский район).

«…По делу хищения колосков с колхоза «Красная Бердия»… задержал на поле с колосьями Петрухина, Моргунову, Бударину».

Показания свидетеля: «По делу кражи колосьев в колхозе «Красная Бердия» поясняю… была в понятых при обыске у Петрухина. При обыске у него в доме нашли срезанных колосьев около 2-х кг молотой ржи и 2 кг еще в 2-х чугунах. А всего обнаружено ржи 5 кил.

У гражданки Будариной И. П. обнаружено колосьев полон решето и ржи сваренной на кашу. Всего 2 кил.

У гражданки Моргуновой обнаружено решето колосков. Тоже 2 кил».

Из протокола допроса Моргуновой, беднячки, двое детей: 2 года, 5 лет.

«Виновной не признаю в краже ржи потому что я же не знала что нельзя. Но нам никто не говорил что нельзя брать колосья».

Из протокола допроса Будариной:

42 года, детей 5 человек, от 8 лет:

«Виновной в краже колосьев с поля… признаю себя. Не знаю сколько. Не более трех килограмм. На кражу нас сманул Петрухин».

(Не думаю, чтобы Бударина самостоятельно придумала: «сманул Петрухин». Видимо, «подсказали»: пожалей, мол, детей, тебе будет снисхождение. – Б. Е.).

Из протокола допроса Петрухина В. М., 50 лет, семья 5 человек.

«Виновным себя признаю в том, что я произвел хищение колосьев…

Кражу эту я совершил из недостатка пищи…»

Из обвинительного заключения:

«…по сговору между собой производили кражи колосьев с колхозного поля. Главным зачинщиком к подстрекательству при краже является Петрухин. Последний даже открыто производил призыв на кражу граждан Бударину и Моргунову».

Приговор: Петрухину – 10 лет, Будариной и Моргуновой по 2 года, но их, «т. к. беднячки, малограмотные, социально не опасные, приговор не приводить в исполнение».

Моргуновой и Будариной повезло, власти с их помощью нашли зачинщика, который «открыто производил призыв». За 5 кг ржаных колосьев отец четверых детей получил 10 лет. «Из недостатка пищи», – оправдывался он. Таких оправданий не принимали.

Большинство из ныне живущих не очень хорошо представляют себе, какими были в России годы 1932-й да 1933-й, о которых речь. Кое-кто слышал о голоде. Цифры умерших от голода приводятся разные, но одинаково страшные – от одного до пяти миллионов.

1932 год, 1933-й – время будто неблизкое. Но в ту весеннюю пору, когда работал я в Волгоградском архиве, приезжал в Калач, разговаривал с людьми, убедился, что о нем помнят.

Далеко ходить не пришлось. Напротив нашего дома Гордеевна живет с хутора Фомин Колодец, в соседях – Георгий Яковлевич с Верхней Бузиновки, Глазуновы с Ерика Клетского, чуть подалее – Силичевы с Евсеевского. То давнее время для них и теперь незажившая боль.

Вспоминает Анна Гордеевна Зеленкина:

«У нас в «Красном скотоводе» в те годы хлеба давали по карточкам 500 граммов на работника, 150 – на иждивенца. Жили лишь огородами. А по весне спасались козелком, щавелем. Набирали мешками и пышки пекли, а хлебного хочется. Осенью да зимой, под снегом, потаясь, собирали на полях колос. Толкли зерно в ступе. Делали кулагу: запаривали сухие груши, яблоки, добавляли толченого зерна. Но за колоски сажали, давали по десять лет.