– А вот потому, что ты не можешь переступить себя, ты никогда бы не смог стать Лордом Защитником! – сказал Ферднал. – Ты не можешь видеть дальше собственного носа. – Он пожал плечами. – Таким ты и умрешь. Да и в любом случае, что мы сможем сделать против оружия иноземцев?
Ландрик жестко сказал:
– Ты старый человек, Ферднал, и смотришь на будущее с точки зрения прошлого. Когда изголодавшаяся орда прижмет тебя с севера и с юга, то никто на Скэйте не сможет выжить. Вспомни тогда, кто закрыл звездные пути для переселения.
Стражники вывели его.
Ферднал обратился к тринадцатому Бендсмену:
– После долгих бедствий, Гельмар, наконец-то наступает день нашего триумфа. Я хотел бы, чтобы ты разделил его с нами.
Гельмар, Первый Бендсмен Скега, посмотрел на него. В его глазах светилось темное пламя.
– Я вам очень признателен. И я принесу жертвы всем богам за то, что Старк пленен. – Он помолчал и добавил с яростью:
– Но это не меняет того факта, что пленить его должен был я. Но мне это не удалось.
– Со всеми такое случается, Гельмар. Вспомни, как Саймон Эштон был захвачен и отвезен в Цитадель по твоему приказу. Если бы не это, то Старк не приехал бы за ним на Скэйт, не было бы мятежа, и Цитадель не была бы разрушена.
Ферднал положил руку на плечо Гельмара:
– Но теперь все кончено. эти последние корабли тоже скоро улетят. Ничего непоправимого не произошло. Теперь мы должны думать о восстановлении нашей власти.
Гельмар согласился.
– Вы правы, Ферднал. Но я буду удовлетворен только тогда, когда узнаю, что Старк мертв.
И Хан был в клетке.
С каждой стороны долины поднимались отвесные скалы. Их черные пики пронзали небо. Зеленая трава, где шумела вода, была совсем рядом. В горле И Хана пересохло, язык казался сухой веткой.
Он видел на зеленой траве темные тела. Красная кровь стала темной и отвратительной. Смертельные удары все еще звучали в ушах И Хана.
Он рычал от ярости и боли и тряс прутья своей клетки.
Кто-то сказал:
– И Хан.
Человек без племени. Это его имя. Но он был уверен, что у него было и другое имя.
Но это являлось его настоящим именем.
– И Хан.
Голос отца. Отца-Саймона.
И Хан застыл, прижавшись к прутьям.
Его глаза были открыты, но видели только сумерки, пронизанные сверкающими искрами страшных образов. Страшная жара, бархатистые тела. В обжигающем воздухе, запах крови, рыла с мерзкими ухмылками.
Он подумал: «А мои никогда не улыбались».
– Эрик, – сказал голос отца. – Эрик Джон Старк посмотри на меня.
Он сделал попытку, но ничего не увидел, кроме темных и блестящих образов.
– Эрик. И Хан. Посмотри.
На краю тьмы что-то медленно приняло форму, приблизившись к И Хану, или, может быть, он сам бросился к нему, испытывая страшный холод. Сумерки исчезли, как побежденные тени.
По ту сторону прутьев стоял Саймон Эштон.
И Хан вздрогнул. Все образы исчезли, не было больше долины, источника, трупов его народа, который усыновил его. Но прутья решетки остались.
– Освободи меня, – сказал он.
Саймон Эштон покачал головой.
– Не могу, Эрик. Я сделал это однажды для тебя, но это было очень давно. Тебе дали наркотик. Потерпи, подожди, когда это пройдет.
И Хан некоторое время бился о прутья, но потом успокоился. Постепенно он заметил, что Саймон Эштон привязан к металлическому кресту и подвешен на ветке очень высокого дерева. Эштон был совершенно гол. Дерево тоже. Оно было лишено листьев и коры, было гладким, как кость. Конец веревки был замотан вокруг ствола.
