– Меня пригласили в качестве твоего консультанта.
Помню, как сказал ему тогда: «Делайте, что хотите». Полагаю, Торий и сам не подозревал, чем обернется его спонтанный звонок на студию. В дневнике Пол написал, что у меня с профессором есть нечто общее. Определенно, есть: легкомысленное отношение к словам и их последствиям.
– Ты можешь отказаться, – неуверенно говорит Торий.
Я молчу. Хмурюсь. Думаю.
Эштван Морташ – глава Си-Вай. Вот уж кто всегда просчитывает ходы. Он сумел поймать нас на крючок в Даре, продолжает вылавливать и теперь.
– Если не пойду, он посчитает меня трусом. Я не имею права сдаться. Не имею права отступить.
– Они хотят, чтобы ты пришел в форме. Это провокация, – последний аргумент Тория пощечиной бьет наотмашь. Внутри все дрожит и вибрирует, как натянутая, готовая вот-вот порваться струна, и сердце начинает болезненно сжиматься и саднить. Что-то забытое поднимается со дна – и свербит, и скребется, и ноет. Что-то, связанное с Даром, пропитанное темным ядом и кровью.
Прячу волнение за показным спокойствием. Сосредоточенно и аккуратно разглаживаю приглашение по сгибу, кладу на край стола.
– Они хотят монстра, – произношу я тихо. – Будет им монстр.
В глазах Тория плещется опасение. Наверное, я снова ляпнул что-то не то, поэтому спешу успокоить:
– Монстры живут и среди людей. Но в отличие от васпов, они скрывают свое уродство. Лгут, прикидываясь праведниками. Творят зло, прикрываясь благими намерениями. Но теперь у меня появился шанс открыть людям глаза на многое, – я делаю паузу и спрашиваю напрямик: – Ты подумал, что, говоря о монстре, я имел в виду себя?
Торий отводит взгляд. Я смотрю на него исподлобья и отрывисто говорю:
– Не уподобляйся подонкам из Си-Вай. Я ведь обещал быть хорошим мальчиком, – усмехаюсь и стараюсь придать своему голосу шутливый оттенок, – по крайней мере, пока ты балуешь меня конфетами.
Беру из вазочки карамель. Торий смеется, но все еще выглядит встревоженно.
– Прости, – говорит он. – Прости, что втянул тебя в это.
Пожимаю плечами:
– Однажды кто-то сказал мне: надо выходить на бой со своими демонами. И побеждать их.
Потом я звоню доктору с непроизносимым именем и прошу назначить встречу на сегодня. Когда заканчиваю говорить, Торий одобрительно произносит:
– Рад, что ты взялся за ум.
Скептично хмыкаю, а про себя думаю: является ли мой доктор и доктор Пола одним и тем же человеком?
* * *
К вечеру дождь усиливается. Простуды я не боюсь, но дождь не люблю все равно – он смывает следы и запахи. Это дезориентирует и сбивает с толку, как будто в голове на время перегорает лампочка, и приходится пробираться на ощупь. Лабиринты улиц становятся чужими, наполненными пустотой и шорохами. Город подмигивает неоновыми глазами, этот чужой и искусственный свет просачивается сквозь одежду, льнет к телу. Ботинки промокают насквозь. И кажется, я снова нахожусь в Даре, среди сырости и болот. Вокруг ревет и стонет ночной лес, а впереди высятся черные громады Ульев.
Весь город – один гигантский Улей: система коридоров и ходов, многоярусных виадуков. Наверху, в тепле и сытости живут сильные этого мира, такие, как Эштван Морташ. У них много привилегий, они носят красивую одежду и имеют ухоженных женщин. Оттуда, сверху, они снисходительно смотрят на кишащий внизу муравейник. Распоряжаются чужими жизнями. Швыряют надежду – она блестит заманчиво и трепещет, как наживка. И все, изголодавшиеся по огню, клюют на нее. И попадают в сачок. Для таких, как Морташ, мы навсегда останемся подопытными животными в ви-ва-рии. Иногда я боюсь, вдруг весь этот Переход, и этот город, и окружающие меня люди – просто очередной эксперимент?
