– Ваше время вякать кончилось в тот момент, когда вы затеяли эту дрянную сценку! Запомните: всё, что он вам показывает – враньё! Чистой воды! А вы хлебала раскрыли – ура, показывают, что нельзя, – она скривила рот, как древняя маска, и свела глаза к переносице, изображая ребят, и вернулась к прежнему лицу: – Придурки! Настоящая война – это не одному на десятерых выйти с ножичком наперевес! Так не бывает! И Моррисон так на самом деле не может! Это постановка, мать вашу! Конечно, где вам – уметь различать постановку… по каналам показали, значит, правда! Стыдно! Умники… Настоящая война – это грязь, кровь, смерть друга! Когда ты пошёл в атаку, но не успел сделать двух шагов – и ты убит! Да вы, шмакодявки, сбежите, когда вы увидите настоящих бойцов лицом к лицу! Скулить будете почище этого щенка!
Ну что ты раскричалась, женщина, думал Ник. В показах Моррисона женщин всегда спасают, а ты кричишь, как главный злодей. Неправильная ты.
– А ну слушать меня! – Инга подскочила и потрясла Ника, хотя тот был на голову её выше, за грудки. Назвала словом настолько нехорошим, что Ник почти не понял, но обиделся. – Вроде умные парни, а ведёте себя как… защищать людей – надо! Похвально! Но ваше самообучение… – она высказалась, чем считает их самообучение. – Идите во второе сословие – там вас научат! Там всё покажут! Потом сбежать захотите, а не сможете. Но пока вы – дети и пока вы здесь, никто… – Инга выразилась ещё более красочно.
