Джордан взвился:
– Ноа, ей же шестнадцать!
– Девятнадцать, – поправил я и снова глотнул пива. – И она выходит замуж. Она покупала один из эксклюзивных бочонков в качестве свадебного подарка.
– Интересно, кто этот счастливчик.
– Какой-то молодой политик, с которым она познакомилась в Университете Северной Каролины.
– Политик? – Джордан устремил взгляд куда-то вдаль. – Тогда, думаю, он отлично впишется.
Я кивнул, но внутри что-то сжалось, когда представил глаза Руби Грейс – круглые и испуганные моим вопросом, готова ли она выйти замуж. До сих пор не могу поверить, что я первый, кто спросил об этом.
Как и не верю, что она сама знает ответ на этот вопрос.
Нелепо, что я испытывал некое сочувствие к девушке, которая смотрела на меня, как на грязь, испачкавшую ее модные туфли. Они с семьей никогда ни в чем не нуждались, и все же мне было жалко Руби Грейс, потому как, пробыв рядом с ней всего три минуты, понял, что она несчастлива.
Она не знала, кем была.
Хотя, с другой стороны, знал ли я в свои девятнадцать?
Из дома донеслась знакомая мелодия, отвлекая меня от мыслей о Руби Грейс, и я улыбнулся. Глянул на Джордана и увидел, что брат тоже улыбается. Он снова посмотрел на дом и тяжко вздохнул.
– Когда-то я думал, что мама снова выйдет замуж, найдет себе кого-нибудь. Однако, слушая, как она на протяжении первого года каждый вечер включает эту песню, понял, что ошибался.
Я проследил за его взглядом, и у меня перехватило дыхание при виде мамы и Логана, танцующих в гостиной под “Wonderful Tonight” Эрика Клэптона. Под эту песню они с папой танцевали вечером в день свадьбы, и я не упомню, сколько раз видел, как они танцевали под нее в гостиной.
Но теперь ее обнимал сын, с улыбкой покачивая в танце, и вел себя так, словно эта песня никому из нас не приносила боли. Логан картинно наклонил маму, а потом закружился с ней вокруг кофейного столика, и она все смеялась и смеялась, а растрепанный конский хвостик раскачивался в такт движениям.
– Сомневаюсь, что она могла бы быть с другим, – задумчиво произнес я.
Джордан кивнул, мы допили пиво, а я задумался, каково это – любить так сильно.
Задумался, познаю ли сам такую любовь.
– Да ты надо мной издеваешься.
Я скрестила на груди руки, с каменным выражением лица испепеляя взглядом лучшую подругу, хотя на мгновение усомнилась в этом звании.
За ее спиной горел высокий согревающий костер, который развели близнецы Дженсены. Вокруг огня и амбара толпились жители Стратфорда. Рядом стояли пять пивных кегов, а стол был уставлен бутылками с алкоголем и шейкерами. Все до одного держали в руках красные пластиковые стаканчики с пивом или коктейлями. Пришедшим было от шестнадцати и до пятидесяти пяти, хотя все разбились по компаниям, больше подходящим им по возрасту. В последний раз я была здесь со старшеклассниками, которым нравилось тусоваться в амбаре возле местного ди-джея. А теперь не знала, куда себя девать и в какую компанию можно влиться.
В нашем городе «Черная дыра» была самым популярным местом для вечеринок, особенно по пятницам, и Энни упросила меня пойти с ней, потому что я только вернулась домой.
А теперь она решила слинять.
Энни съежилась, выдавив улыбку, и показала на живот.
– Знаю, извини. Я, правда, хотела пойти, но маленький сегодня весь вечер крутится. Мне уже просто хочется завалиться на диван.
– Идея замечательная, – сказал муж Трэвис, обхватив ее рукой. Он притянул жену к себе и поцеловал в висок, и Энни тут же прильнула к нему. Они посмотрели друг на друга томным взглядом, а потом он поцеловал ее в нос.
