Ноа не сводил глаз с моих ног.
Я прочистила горло и скрестила на груди руки, перенеся вес на другую ногу.
– Не староват ли ты для подобных сборищ?
– А ты не слишком ли юна? – парировал он, сделав глоток пива, и посмотрел мне за спину с таким видом, словно внезапно ему стало скучно.
Я нахмурилась.
– Слушай, если ты подошел, чтобы меня отчитывать, то я тебя не задерживаю.
Услышав эти слова, он тут же перевел взор. Ноа буквально пригвоздил меня взглядом, словно я была ребенком или его следующей целью – какой именно, точно не знаю.
– Я подошел, чтобы принести тебе пива, – напомнил он. – Пытался вести себя как джентльмен и хотел извиниться за то, что расстроил тебя в винокурне. А теперь вообще не понимаю, зачем утруждался.
Ноа покачал головой и прошел мимо меня, задев плечом, а я застыла, хватая воздух ртом, как рыба. Я поморгала, переварив сказанное, и почувствовала, как от смущения вспыхнули щеки.
Энни поморщилась.
– Руби Грейс, мне он не кажется таким уж гадом, – сказала она, когда Ноа отошел. – Он вроде как пытался загладить вину. Может, ты должна принять его извинения.
Я закрыла глаза, сделав глубокий вдох, а потом повернулась и побежала за ним.
– Подожди!
Ноа замер и повернулся на месте, когда я его догнала. Я сглотнула, встретившись с ним взглядом.
– Извини, – сказала я, проведя руками по волосам, а потом шлепнула по оголенным бедрам. – Я не хотела тебе грубить. Просто… – Я стихла и хотела выдать целый перечень оправданий – о том, как напряженно идет подготовка к свадьбе, что лучшая подруга потащила меня на вечеринку, куда я вообще не хотела идти, а через час решила оставить. Но я знала, что Ноа Беккера не интересуют мои проблемы, потому не стала вдаваться в подробности. – Просто неделя выдалась безумной.
Ноа в ожидании кивнул.
Я продолжила:
– В общем, спасибо за пиво, хоть я его и не взяла. И спасибо, что извинился за случившееся на винокурне. – Я снова умолкла. – Наверное, и мне стоит извиниться за тот день.
Ноа чуть наклонил голову, с любопытством смотря на меня.
– Значит, ты извинишься?
Я закатила глаза.
– Не мог бы ты просто перестать быть таким паршивцем?
В ответ он хохотнул и отпил из стакана.
– Не припомню, чтобы кто-то называл меня паршивцем, помимо мамы.
– Мамы всегда правы.
– Твоя правда, – сказал он, постучав пальцем по стакану, а потом кивнул через плечо. – Давай ненадолго отсюда сбежим.
Я вытаращила глаза.
– Что?
– Ты же не хотела сюда приходить, – напомнил он. – И, если честно, я сам умираю от скуки. У ручья есть несколько конюшен. Давай покатаемся.
– Не можем же мы увести чужих лошадей.
– Одна из них моя.
На его аргумент я прикусила язык.
Я замялась, заправив волосы за уши, и огляделась. Люди уже пялились на нас и шептались, заинтересовавшись, почему Руби Грейс Барнетт болтает с парнем из семейства Беккеров.
– Мы не можем уйти вместе, – тихо сказала я, снова скрестив на груди руки. – Люди заметят.
Ноа нахмурился, словно не совсем меня понял, а потом, проследив за моим взглядом и увидев, как на нас глазеет компания девушек примерно моего возраста, понимающе кивнул.
– А, понимаю, – сказал он, засунув руку в карман, и сделал глоток пива. – Тебя волнует, что подумают люди.
– Нет! – быстро, слишком быстро выпалила я, провалив и без того неудачную попытку казаться невозмутимой.
Ага, теперь он точно поверит.
По правде, чужое мнение меня волновало – и сильнее, чем казалось. В нашем городке любили посудачить, и меньше всего хотелось становиться объектом чужих сплетен.
