– Я не приказывал вам смотреть глазами, – продолжал Бальзамо, – смотрите грудью.
Выхватив из-под камзола стальной прут, он приставил его к вздымающейся груди девушки. Та подскочила, как будто огненная стрела пронзила ее до самого сердца, и глаза ее тут же закрылись.
– Прекрасно. Вы начинаете видеть? – спросил Бальзамо.
Девушка кивнула.
– Теперь вы будете говорить, не так ли?
– Да, – ответила Андреа и поднесла руку ко лбу, словно у нее невыносимо болела голова.
– Что с вами? – спросил Бальзамо.
– Мне больно!
– Почему вам больно?
– Потому что вы заставляете меня видеть и говорить.
Бальзамо провел несколько раз руками перед лбом Андреа; казалось, он рассеивал флюиды, под воздействием которых она готова была взорваться.
– Как теперь? Еще больно? – спросил он.
– Уже меньше, – ответила девушка.
– Хорошо, тогда посмотрите, где вы находитесь.
Глаза Андреа оставались закрытыми, однако лицо ее потемнело и выразило живое удивление.
– В красной комнате, – прошептала она.
– С кем?
– С вами, – вздрогнув, отвечала она.
– Что случилось?
– Мне страшно! И стыдно!
– Отчего же? Разве мы не связаны с вами симпатически?
– Это так.
– Разве вы не знаете, что я позвал вас сюда с самыми чистыми намерениями?
– Знаю.
Лицо девушки посветлело, но потом по нему опять пробежало облачко.
– Вы не сказали мне всего, – продолжал Бальзамо. – Вы простили меня не полностью.
– Я вижу, что если вы не желаете зла мне, то, возможно, желаете его другим.
– Вполне вероятно, – пробормотал Бальзамо и уже повелительно добавил: – Пусть вас это не занимает.
Лицо Андреа приняло обычное выражение.
– В доме все спят?
– Не знаю, – ответила девушка.
– Так посмотрите.
– В какую сторону мне посмотреть?
– Погодите-ка. Сначала в сторону вашего отца. Где он?
– У себя в спальне.
– Что он делает?
– Лежит.
– Спит?
– Нет, читает.
– Что он читает?
– Одну из тех скверных книг, которые он вечно заставляет меня читать.
– И которые вы не читаете?
На лице у Андреа появилось высокомерное презрение.
– Никогда.
– Хорошо, значит, с этой стороны все спокойно. Теперь посмотрите в сторону Николь, в ее спальню.
– Там нет света.
– Вам нужен свет, чтобы видеть, что там делается?
– Если вы прикажете, то нет.
– Смотрите, я так хочу!
– Ах, я ее вижу!
– И что же?
– Она полуодета; вот она тихонько открывает дверь спальни; теперь спускается по лестнице.
– Так, и куда же она направляется?
– Останавливается у двери во двор, прячется за нею. Она кого-то ждет, подстерегает.
Бальзамо улыбнулся:
– Не вас ли?
– Нет.
– Прекрасно, это главное. Когда за девушкой не следит ни отец, ни горничная, ей нечего бояться, разве что…
– Нет, – проговорила Андреа.
– Ах, так вы ответили на мою мысль?
– Я вижу ее.
– Стало быть, вы никого не любите?
– Я? – пренебрежительно переспросила девушка.
– Ну конечно! Мне кажется, вы могли бы полюбить. Не для того же вы вышли из монастыря, чтобы жить в заточении. Разве вместе с телом вы не освободили и сердце?
– Мое сердце не занято, – покачав головой, печально проговорила Андреа.
Черты ее осветились такою девичьей скромностью и чистотой, что Бальзамо, просияв, прошептал:
– Лилия! Ученица! Ясновидящая!
Он радостно и благодарно всплеснул руками и снова обратился к Андреа:
– Но если вы не любите, то, должно быть, любимы?
– Не знаю, – тихо ответила девушка.
– Как не знаете? – довольно резко отозвался Бальзамо. – Ищите! Когда я спрашиваю, то хочу знать ответ!
С этими словами он снова прикоснулся к груди девушки стальным прутом. Она, как и в первый раз, вздрогнула, но на лице ее отразилась уже не такая сильная боль, как прежде.
