Граф Калиостро, или Жозеф Бальзамо. Том 1 - страница 49

С этими словами Бальзамо, опять протянув руки к Андреа, заставил ее с помощью своей магнетической силы выпрямиться. Увидев, что она готова ему повиноваться, он извлек из бумажника сложенный вчетверо лист бумаги, в котором оказался черный как смоль локон. Из-за духов, которыми был умащен локон, бумага сделалась прозрачной. Бальзамо вложил локон в руку Андреа и приказал:

– Смотрите!

– Ах, опять! – с тоской воскликнула девушка. – Нет, нет, оставьте меня в покое, мне плохо. О боже, ведь я только что чувствовала себя так хорошо!

– Смотрите, – повторил Бальзамо и опять безжалостно приставил кончик стального прута к груди девушки.

Андреа принялась ломать руки: она пыталась вырваться из-под власти спрашивающего. На губах у нее выступила пена – как это случалось во время оно с пифиями, восседавшими на священном треножнике.

– Ах, я вижу, вижу! – вскричала она наконец с отчаянием побежденной.

– Что вы видите?

– Женщину.

– Ага, – радостно пробормотал Бальзамо, – стало быть, наука в отличие от добродетели не пустой звук. Месмер[43] одолел-таки Брута![44] Ну-с, опишите мне эту женщину, чтобы я убедился, что вы хорошо ее разглядели.

– Она смугла, высока, у нее голубые глаза, черные волосы и сильные руки.

– Что она делает?

– Мчится, летит верхом на прекрасной лошади, которая вся в мыле.

– В какую сторону она движется?

– Туда, туда, – ответила девушка, указывая на запад.

– По дороге?

– Да.

– Шалонской?

– Да.

– Прекрасно! – воскликнул Бальзамо. – Она едет той же дорогой, по какой поеду и я. Она, как и я, направляется в Париж – очень хорошо, я ее там найду. Отдохните теперь, – обратился он к Андреа и взял у нее из пальцев локон. Руки девушки бессильно повисли вдоль туловища. – А сейчас возвращайтесь к клавесину, – приказал Бальзамо.

Андреа сделала шаг к двери, но ее невероятно уставшие ноги отказались ей служить; она покачнулась.

– Наберитесь сил и идите дальше, – продолжал Бальзамо и послал в ее сторону новый поток флюидов.

Андреа, напоминавшая благородного скакуна, который против воли выполняет желание хозяина, тронулась с места. Бальзамо отворил дверь, и спящая девушка стала медленно спускаться по лестнице.

Все время, пока длился разговор Бальзамо с Андреа, Жильбер терзался невыразимыми муками. Съежившись под лестницей и не решаясь более подняться к двери, чтобы узнать, о чем идет разговор в красной комнате, он в конце концов впал в отчаяние, которое при порывистом характере Жильбера должно было рано или поздно найти себе выход. Отчаяние это усугублялось у юноши чувством собственной слабости и беспомощности. Бальзамо был лишь человеком: Жильбер как вольнодумец и начинающий философ в чародеев не верил. Но человек этот был сильным, а Жильбер – слабым: человек этот обладал смелостью, а Жильбер пока еще таковой не набрался. Раз двадцать Жильбер вставал, чтобы подняться по лестнице с намерением, если будет нужно, дать барону отпор. Раз двадцать дрожащие ноги подгибались под ним и он снова падал на колени.

Наконец ему пришла в голову мысль отыскать лестницу, которой Ла Бри – повар, камердинер и садовник в одном лице – пользовался, когда подвязывал ветви жасмина и жимолости к садовой стене. Если приставить ее к галерее и взобраться туда, ему удастся не пропустить ни слова из того, что он столь горячо стремится услышать.

Жильбер вышел через прихожую во двор и устремился к садовой ограде, где, как ему было известно, всегда лежала лестница. Но едва он нагнулся за нею, ему почудилось, что у дома послышался какой-то шорох; Жильбер обернулся. Всматриваясь широко раскрытыми глазами во тьму, молодой человек на черном фоне дверного проема различил человеческую фигуру, однако она промелькнула столь молниеносно и бесшумно, что показалась ему похожей скорее на призрак, нежели на живое существо. Он отпустил лестницу и с бьющимся сердцем двинулся в сторону замка.