Тем не менее, мы очень удивились, что план этот начал осуществляться. Более того, одному из этих парней просто на просто оторвали руку. Мы не могли поверить своим глазам. Еще одном – ногу.
– Этого я еще никогда не видела, – только и могла констатировать Галя. И я готов был ее поддержать:
– Дас ист фантастиш, – сказал я. И добавил: – Что у вас здесь происходит?
– Я сама это вижу впервые.
– И я тоже.
Сначала я сказал, что:
– Мы выйдем вместе со всеми. – Потом:
– Надо перелезть через забор.
– Зачем? – удивились обе дамы. – Нас могут заподозрить в соучастии.
– Думаю возможность обвинить нас существует уже. – Почему я так подумал? Не знаю. Но тут Наташа показала пальцем на контролершу билетов с красной повязкой на рукаве. Она указывала прямо на нас.
– Кошмар какой-то, – сказал я, – может показаться, что дело происходит во сне.
– Хорошо, что мы уже настроились бежать отсюда через забор, – сказала Галя, а то бы пока раздумывали… ну и так далее.
Я подсадил дам, полез, и меня успели схватить за ногу. Хорошо, что это была одна из контролерш. Я не раздумывая, оттолкнул ее ногой. Кажется, попал в самое лицо. Она включила сирену. Ну, чтобы все подумали:
– Притворно так выть нельзя. – Только после удара ногой в морду. Хотя сила удара была очень маленькой, а вой похож даже не волчий, а на вой какого-то монстра.
– Что это было спросил я? – с трудом отдышавшись где-то уже у самой реки.
– А я знаю? – спросила Галя.
– Это мой термос, – сказала Наташа.
– Ты говори неправду, но не до такой степени, – сказала Галя. – Нет, честно, врать это тоже: – Надо уметь.
– Ты, вообще, слушала, что я говорила до сих пор, или нет? – сказала Нат. – Мы зачем шли на эти траханные танцы? Мы затем и шли, чтобы проверить насчет термоса.
– Какого термоса?
– А ты не помнишь?
– Нет.
– Зачем тогда мы ходили на танцы?
– А я знаю?
– Фантастика, честное слово, – ска6зала Нат.
– Ну, хорошо, хорошо. Я согласна: – Мои деньги – твои деньги.
– Вольдемар, ты слышал? – спросила Нат. – Будь свидетелем, я ее за язык не тянула, она сама предложила мне все свои деньги за термос.
– Я хочу, чтобы меня звали Альберт, – сказал я.
– Честно?
– Без сомнения.
– Таких имен не бывает, – сказала Галя. – Впрочем, изволь, я согласна.
– Ты на все согласна.
– Да. И знаешь почему? Мне и так ничего не дают. Приходится все брать своими… ногами. А знаете почему ногами? Я хорошо работаю ногами. Как сожму, он пищит, но трахается.
– Честно?
– Я никогда не вру.
– Врешь. Все врут.
– Я знаешь почему не вру? Не умею.
– Я тебя научу. Я придумала, как нам добывать деньги, – сказала Нат. – Я буду продавать тебя богатым мужикам в Элите, а деньги буду брать себе.
– А я?
– Я буду давать тебе немного.
– Почему? Мы договаривались все пополам. Я всё помню. А что не помню, то обязательно вспомню. Только я, бывает, не могу точно определить, когда это было. Позавчера там, или несколько месяцев назад. Окей?
– Что значит, Окей?
– Это значит: ты согласна?
Мы уже почти поднялись в гору. Нат схватилась за голову, и чуть не упала, и не скатилась с горы.
– Вольдемар, ты кого мне подсунул? Ей бы не проституткой работать, а… консультантом по экономическим вопросам какого-нибудь Паши.
– Это какой Паша? – спросил я, – который в деревне потолки гипсовые вешает в клубе?
– Не Паша, а Паши.
– Пахать – значит работать, – сказала Галя, – я знаю.
– Не в том и не в другом смысле, как сказал бы Квентин Тарантино. А имеется в виду Паша, который только возлежит и трахается, когда не возлежит и не кушает.
