– Вот поднимемся по ней, и…
– Рамон! – предостерегающе подняла брови Элинор.
– Честное слово, дорогая, только поднимемся наверх, и все. А те окошки – они маленькие и очень высоко, из них ты почти ничего не увидишь. Уверяю, оно того стоит.
– Ох, ладно. Но чтобы больше никаких сюрпризов, хорошо?
– Клянусь, их не будет! – Рамон и на этот раз полез первым, мурлыкая какую-то мелодию и прерываясь на слова ободрения и похвалы следующей за ним женщине.
– Я сама не знаю, зачем карабкаюсь. Наверно, и правда любопытство перевешивает усталость, – тихо сообщила ступенькам Элинор.
С зубодробительным скрежетом мужчина откинул люк, впустив столб свежего воздуха, и вылез. Протянул руку филомене, и очень вовремя: на предпоследней перекладине у нее соскользнула нога. С усилием преодолев финальный барьер, Элинор рухнула на металл крыши. Не успей он раскалиться под полуденным солнцем, пролежала бы на нем минут десять, не особо беспокоясь о чистоте платья и ног…
– Ты справилась! Да, сегодня жара небывалая, так что осторожно. Присядь на ту деревяшку, отдышись. А потом наслаждайся видом.
С крыши действительно было, на что посмотреть. Прямо перед ними возвышалась цилиндрическая башня в сорок уровней высотой. Начиная с десятого, каждые следующие пять уровней были немного уже предыдущих в диаметре, и каждый такой переход отмечала открытая площадка-балкон с высоким парапетом. Башня располагалась в центре громадной прямоугольной площади, мощеной крупной плиткой разных оттенков голубого и серого. Видимо, полное впечатление узор, в который она была сложена, мог произвести только с верхних секций центральной высотки – настолько масштабным он был. По площади в хаотичном порядке были разбросаны футуристические скульптуры в два-три человеческих роста; фонтаны, похожие на кляксы и абракадабры, что создаются карандашом в полной сырого энтузиазма детской руке; частично крытые павильоны, лавки и столики под ломаными навесами; борозды электротротуаров… И никаких автомобильных дорог. Никаких рельс, никаких столбов с проводами, никаких знаков – только бесконечно тихая, пустынная площадь. Квадраты поросшей травой земли торчали зелеными островками в плиточном море – очевидно, их собирались засадить деревьями, разбить клумбы, но в итоге передумали.
По бокам от застывшего в стадии благоустройства пространства располагалось еще множество высотных зданий, причем левая и правая стороны образовывали два абсолютно симметричных крыла, отходящих от башни, так что каждое строение имело напротив своего близнеца. А добавив к этому площадь, что протянулась от центра вверх и вниз, внимательный зритель получал завершенную композицию – четырехлучевую звезду в обрамлении из дорожек и фонтанов. За ее пределами, насколько было доступно глазу, занимали всю территорию кластеры9 зданий в полтора-два раза ниже.
Рамон указал в их сторону.
– Я видел фотографии той части сектора, сделанные с высоты птичьего полета. Отсюда, к сожалению, всей красоты не разглядеть. Нам бы повыше… Любая группка тех домов, какую ни возьми – это ведь единое целое; каждый из них на средних и верхних уровнях связывается с двумя соседними воздушными мостами и переходами. Таким образом, скопление замыкается в многоугольник: в каждом его углу стоит высотка, а переходы служат своего рода гранями. Понимаешь? Филигранно продуманный городской ландшафт, отчего-то не реализованный до конца, – все высотки в поле зрения хоть и были возведены почти под крышу, но их лишенные стекол окна выдавали истинное положение вещей.
