– Чем он вообще увлекается? – спросил я одну из одноклассниц, которая, как я был уверен, больше всего общается с Джимом.
– Не знаю, а что?
– А где работают его родители?
– Понятия не имею, – рассмеялась девушка. – Откуда такой интерес?
– Просто хочу узнать, что он за человек. Вы ведь с ним друзья?
– Друзья, – кивала она.
– Ну, ты хоть знаешь, где он живет?
Ответ, как вы понимаете, был очевидным. Даже самые близкие, на первый взгляд, знакомые Джима не знали о нем ничего, кроме того, что ему не нужно было прилагать совершенно никаких усилий, чтобы получить то, ради чего остальные выкладываются на полную катушку. Следующий урок был тому подтверждением.
– У меня тут результаты ваших итоговых тестов, – объявил учитель, размахивая перед нами стопкой белоснежных листов. – Как это ни прискорбно, но, вопреки моим ожиданиям, отличные отметки по всем темам смогли получить лишь три человека.
Что бы вы думали, разумеется, в этой тройке оказался Джим. Человек, пропустивший семьдесят процентов учебных занятий, не сделавший ни одного домашнего задания за последние три года, с самого первого дня своего зачисления в эту школу, без чьей-либо помощи сдает все экзамены на «отлично». Чтобы вы понимали разницу, мне для того же самого результата приходилось посещать каждое учебное занятие, ходить на факультативы и тратить все свободное время на подготовку.
Подходил к концу последний урок, на котором я, как и на всех прошедших, получил двойку, Джим, конечно же, остался неприкосновенным. На сей раз я решил действовать радикально.
– Что, если я решу пожаловаться на вашу дискриминацию?! – громко и решительно произнес я, как только мы остались наедине с учителем.
– Вы о чем? – недоумевающе глядя на меня из-под вскинутых кустистых бровей, поинтересовался мужчина преклонного возраста.
– О вашем предвзятом отношении в системе оценивания! – продолжал я, плавно повышая тон.
– По-вашему, ставить «неуд» за невыполненное домашнее задание – это предвзятое отношение?
– Ставить – нет! Но вот не ставить – да!
– Вы сейчас говорите о мистере Хэмилтоне? – начал было понимать учитель, и его недоумение тут же сменилось на гнев. – Как вам вообще хватило совести подходить ко мне с подобными обвинениями?!
– Мы с ним в равных условиях, – хмыкнул я, пораженный реакцией учителя. – И вы еще пытаетесь выставить меня виновным?
– В равных значит. Мы закрываем глаза на халатное отношение мистера Хэмилтона к учебе исключительно потому, что он из неблагополучной семьи. Сутками напролет ему приходится сидеть с дедушкой-инвалидом, пока мать с трудом пытается заработать на хлеб! – учитель сверлил меня осуждающим взглядом. – Не слышал, чтобы у вас были подобные проблемы. Ваши условия даже близко неравные. И при всем этом Джим оказался отличником, как и вы. Может, все дело в том, что он знает цену времени и не тратит его на пустые завистливые обвинения?
Несложно представить, что класс я покинул с полыхающими от стыда щеками. Я не мог поверить, что все услышанное мной может быть правдой. Если так, то о Джиме я знал не больше, чем о таинственном космосе.
Долгое время я бесцельно бродил по коридору четвертого этажа, с головой погруженный в собственные мысли. Не знаю, почему я решил озадачиться этим вопросом именно в тот день, понятия не имею, с чего мне в голову пришло бродить по четвертому этажу конкретно в ту минуту, но, если честно, мне хотелось бы верить, что это нелепое стечение обстоятельств было частью всевышнего замысла.
