Граница. Песчинки на чашах весов # 1 - страница 4



А жесткости – да и скрытности, пожалуй! – и в самом деле вдруг понадобилось намного больше. В жизни нарастало, зрело, сгущалось грозовыми тучами какое-то непонятное напряжение. Вдруг прекратили сниться – как отрезало! – какие-либо сны. Каждую ночь от смыкания век и до пробуждения – только чернота и пустота, и в этой черноте явно скрывалось что-то тревожное, опасное. И неудивительно было, что наяву Ольгу ни на мгновение не отпускало странное чувство: то ли она мучительно пыталась вспомнить что-то важное, то ли опаздывала куда-то и пыталась отделаться от назойливого препятствия на пути. Что-то настойчиво звало ее куда-то, а она никак не могла понять язык этого «чего-то», уловить нужное направление.

Ольгу начало всерьез беспокоить это ее странное состояние. Вспоминая фильмы и книги, где описывались случаи психических расстройств, она невольно начала находить у себя похожие симптомы. При этом ее почему-то совершенно не пугала мысль о том, что она может на самом деле сойти с ума: то ли она была уверена, что настоящего сумасшедшего не насторожили бы все эти странности, то ли… Еще не понимая сущности происходящего, она заранее соглашалась на всё, что готовил для нее этот источник тревоги.

К психологам и психотерапевтам, в которых Ольга верила примерно как в инопланетян и единорогов, полагая девяносто пять процентов из них шарлатанами, а оставшиеся пять – безумно дорогими шарлатанами, она все-таки не пошла, объяснив себе свое состояние банальным стрессом и ограничившись покупкой простеньких успокоительных. Но толку от лекарств было мало. Напряжение нарастало и становилось невыносимым. Ситуация и на работе, и дома все больше напоминала танец босиком на раскаленной плите.

И вот в очередной понедельник Ольга пришла на работу и прямо в девять ноль-ноль, ни минуты не поколебавшись, отнесла в отдел кадров заявление на увольнение. Сказать, что начальство и коллеги были удивлены, все же было бы преувеличением: ситуация уже давно накалилась достаточно, чтобы от Ольги можно было ожидать неких решительных действий. Удивление вызывало другое: на вопросы: «Нашла работку получше? Ну, признавайся, куда переходишь? Какая зарплата?» Ольга беззаботно отвечала: «Нет. Никуда…»

Вот этого коллеги понять никак не могли. Все привыкли переживать за свое материальное благополучие, постоянно беспокоиться о будущем, страшиться увольнения, сокращения, банкротства работодателя… И уход по собственному желанию «в никуда» стал для коллег гораздо более весомым доказательством неполадок в Ольгиной психике, чем все странные проявления подросткового бунта на третьем десятке лет жизни. Тем более что версия с замужеством и переходом на роль домохозяйки при состоятельном супруге тоже с треском провалилась: Виталий, узнав о выходке Ольги, понимания не проявил и вечером устроил ей тихий, но решительный скандал. Ольга молча выслушала его, ушла в спальню, за пятнадцать минут собрала свои немногочисленные пожитки и покинула квартиру, несмотря на протесты и извинения уже остывшего Виталия.

Остановившись на пороге, Ольга взглянула в лицо человеку, с которым провела три года жизни и который так многому научил ее.

– Прости, – устало сказала она. – У меня почему-то такое чувство, что своим присутствием я могу тебе навредить. Так что не принимай на свой счет. Я не обиделась, я все понимаю. Ты, конечно, прав. Просто… Мне обязательно нужно сейчас уйти. – Она отвернулась и начала спускаться по лестнице, проигнорировав лифт и не обращая внимания на ошарашенное выражение лица бывшего любимого мужчины.