Выйдя на улицу, Ольга быстрым шагом прошла пару кварталов в неопределенном направлении, лишь бы подальше от дома Виталия. Свернув в какой-то двор, она опустилась на скамейку и задумалась. К родителям идти совершенно не хотелось: понимания по поводу увольнения она встретила бы там еще меньше, чем от Виталия. Другого жилья и знакомых, к которым можно было бы попроситься переночевать, у Ольги не было. Идти в гостиницу или снимать квартиру на сутки в собственном городе почему-то казалось диким. Она уже собралась было отправиться на вокзал и уехать куда глаза глядят, но вспомнила, что до официального увольнения ей осталось отработать еще четыре дня – остальное до положенных по закону двух недель отдел кадров «добил» неиспользованным отпуском. Пришлось взяться за ум, сосредоточиться и действовать рационально. Ольга достала телефон и нашла номер агентства по найму жилья.
Закрыв за агентом дверь, Ольга осталась одна в квартирке, которая оказалась ей по средствам – маленькой комнатке в относительно спокойном, но все же типичном общежитии, с обшарпанным подъездом и неистребимым запахом пролетарского быта в коридорах. Обстановка здесь была простой, но аккуратной. Новенькая мебель, шторы на окне, даже посуда – все из «Икеи», что Ольга сочла добрым знаком: она очень любила «икеевский» стиль, эти шведские лаконичность и функциональность, так приятно контрастировавшие с тяжеловесной роскошью обстановки родного дома.
Ольга постелила на диван клетчатый плед, который собственноручно связала еще в школьные годы. Поставила на стол ноутбук, на полки – несколько книг. Рядом легла стопка чистых тетрадей с яркими обложками, которых Ольга в последние месяцы зачем-то накупила, создав странную и бесполезную коллекцию. Вскипятив чайник и заварив кофе, Ольга уселась на диван, еще раз осмотрелась и умиротворенно улыбнулась, чувствуя, что непонятная тревога и тянущее чувство опоздания отступили – скорее всего, лишь временно, но она была рада и небольшой передышке.
Плотные серые шторы не пропускали в комнату свет луны и фонарей. Дом стоял в стороне от дороги, и уличный шум доносился сюда глухо и смазанно, как через ватное одеяло. Ольга лежала на удобном диванчике и спала безмятежно, как кошка. Вдруг она беспокойно и часто задышала, заворочалась и рывком села. Оглядевшись по сторонам и так и не поняв, что ее разбудило, она включила светильник на тумбочке. В комнате, естественно, не было никого и ничего постороннего. Ольга рассеянно водила взглядом по еще плохо знакомой обстановке, пыталась унять сердцебиение и ухватить за хвост ускользающий сон.
«Выпусти меня… Выскажи меня… Назови меня…»
Ольга встала, подошла к кухонной раковине и долго, нервно и сердито умывалась ледяной водой. Что это ещё за новый симптом? И что с ним делать?..
Потом она кружила по комнате, обхватив себя руками, будто в ознобе, и пыталась понять язык, на котором с ней говорил ее сон – первый хотя бы смутно запомнившийся сон за многие месяцы. А что если он случился уже не в первый раз, и именно он всё это время наполнял жизнь наяву страхом и тревогой?
«Выпусти… Выскажи… Назови». Что это значит? Ольга метнулась к столу, схватила первую попавшуюся тетрадь и ручку, упала на стул и поднесла поблескивающее в свете лампы пишущее острие к бумаге. Проводя одну линию за другой, покрывая бумагу прыгающими бессвязными строчками, она чувствовала, как напряжение отступает, как паника сменяется умиротворенностью, как освобождается зажатая где-то в уголке сознания ее собственная воля.
