Граница с Польшей. Часть I - страница 21

– В любое время. Он всегда тебя ждет.

Я неуверенно вскочил с шезлонга и остался стоять на месте. Все это было неловким и помятым, словно рубашка на собеседовании. Я засунул в карман сигареты и двинулся к соседскому дому, как мне казалось, с таким видом, будто это было дело космической важности. Оно и понятно. Меня никто и нигде не ждал, а тут вдруг взял и начал. Она не шелохнулась, а белые ленточки панамки покоились на ее платье, когда я пошел к ней со спины и вспомнил наш с женой разговор о детях. Она сводила брови у переносицы и не хотела отпускать мои руки, крича на все предметы у нас на веранде. В тот день в нас с ней что-то переломилось. Мы с ней стали тенью того, что могло бы произойти, но так и не произошло. Девочка обернулась через плечо и в этот раз не сказала мне ни слова. На мой взгляд ей было лет шесть или семь. Наверное, она вот-вот уже должна была пойти в школу. Подойдя к ней, я увидел тонкие волоски на смуглых руках, такие, какими я их себе представлял. Ее пшеничные волосы были заплетены в косички, которые наверняка она заплетала себе сама.

– Тебя как зовут?

– Нина.

– Ты пойдешь со мной, Нина?

Она покачала головой, так и не повернувшись ко мне. Она была совсем как молодая девушка, знающая себе цену. Я улыбнулся и пошел по вымощенной дорожке к крыльцу. Стоило мне вступить на их землю, как мне показалось, что все вокруг обратило на меня свои взоры – розы, примотанные головами друг к другу, коврик у последней ступени с надписью «Welcome», балкон, его горшки с цветами и одинокий стул с мягкой спинкой, на котором недавно кто-то сидел. Клянусь, у меня было чувство, что его сиденье еще не остыло. Я снял шлепанцы и босиком поднялся по лестнице. И когда я дошел до самой двери, там, где по всей видимости могла находится летняя комната, в окне показалась облысевшая стариковская башка. Он сощурился, кому-то или чему-то кивнул и скрылся за занавеской. Я продолжал стоять на крыльце, осматриваясь по сторонам. Девчушка на меня не смотрела. Кому-то даже могло показаться, что она забыла о нашем разговоре и моем существовании в целом. Рядом с дверью лежали шлепанцы большого размера. В самом конце на перилах лежали очки с подкленной оправой, крем от солнца и засохшие трупики насекомых с длинными лапами. Наконец послышался звук открываемой двери и в притворе показался подслеповатый старик с мотней у колен. Он оказался на машку ниже меня.

Его лицо чем-то смахивало на лицо той девчонки. Однако, то сходство заключалось не в улыбке, положении бровей и в одних и тех же морщинах, что пока глубоко спали в ее лице, и которые только через время начнут проявляться, как веснушки или силуэты в глазах после долгого смотрения на солнце. Это было чем-то неуловимым. Вроде того, что у старика и его внучки могли быть одни и те же марки в альбоме или у них вовсе не было этих альбомов, тогда когда у всех остальных они были. А может, у них в головах были одни и те же мысли или одни и те же черепные кости. Но этого неуловимого было вполне достаточно, чтобы догадаться о том, что те двое носили одну и ту же фамилию. И это было точно. Одного взгляда на этого старика мне было достаточно, чтобы понять это. Будучи совершенно непохожими друг на друга, они были как будто бы об одном и том же. Такими, какими могут быть фильмографии одних и тех же актеров или книги разных писателей со схожим сюжетом.