Елизавета Андреевна уже давно не ощущала столь приятного подъёма в глубине своего тела от соприкосновения с тем, на что в свои сорок четыре уже перестала надеяться. Она встряхнулась, отгоняя мечту, но цепкие мысли зароились снова. А чем, собственно говоря, она ему не пара? Тринадцать лет уважаемый директор, причём никто её наверх не подтягивал, всего добилась сама. Всю жизнь общественный деятель, ответственный комсомольский затем партийный работник, она добилась всего сама. Да внешностью не хуже размалёванных молодух, просто давно не интересовалась косметикой и не обновляла гардероб. Она почувствовала прилив здоровых жизненных сил и впервые за долгие годы желание собой заняться.
Женщина выглянула из кабинета и обратилась к секретарше:
– Надюш, в перерыве найди Варламову из пятнадцатой группы и ко мне.
– Хорошо, Елизавета Андреевна.
Ольга вошла в кабинет директора с надеждой и интересом к тому, как разрешится её дело. Она очень мало сомневалась в положительном результате, забавляясь мыслями о том, какой старикашка прыткий.
– Варламова, сядь. Ты сегодня посещала теорию музыки?
Ольга кивнула.
– А ты знаешь, сколько у тебя пропусков? Оценку вывести не из чего. Ты приехала учиться или занимать место в общежитии? Я полагаю, твоему дяде, такому достойному и замечательному человеку, очень неприятно и стыдно покрывать твои прогулы и двойки. Тем не менее, он просит для тебя ещё один шанс. С тобой нянчатся как с малым дитём, а ты и носом не ведёшь. Значит, так, Варламова, я вычёркиваю тебя из чёрных списков. Подтяни оценки к родительскому собранию и не заставляй Владимира Ивановича за тебя краснеть. Ты всё поняла? Тогда свободна.
Около четырёх часов дня в дверь комнаты постучали, и девушки, спешно затушив сигареты, избавились от окурков.
– Оленька, – седой, преклонного возраста мужчина вошёл, держа в руках внушительно набитые пакеты.
– Здравствуйте, Владимир Иванович! – дружно поздоровались девушки, и у всех, кроме Ольги, заметно подскочило настроение в предвкушении обильно заставленного стола всяческими деликатесами. К Олиному относительному равнодушию все привыкли, принимая его за избалованность. Причём за очень скорую избалованность, ведь все ещё помнили, как девушка выглядела на первом курсе: длинная дешёвая юбка, затасканный искусственный свитер и вечно зашитые колготки. Олина мать тянула одна весь воз бытовых проблем, воспитывала ещё двух детей, и все её попытки бороться с пороком мужа– пьяницы заканчивались безрезультатно. Соня знала, что Ольга почти всегда отказывается от денег, вечно последних в мамином кошельке, впроголодь тянет на стипендию весь месяц. На втором году обучения как-то странно неожиданно, но очень кстати у неё появился обеспеченный дядя, с классной машиной и толстым “лопатником” денег. Он проявляет безграничную любовь к племяннице, одевает её и кормит деликатесами и даже охотно посещает родительские собрания, быстро и легко решая студенческие проблемы. И хотя легче было бы назвать его дедом, нежели дядей, пожилой мужчина всё ещё молодился: носил джинсы с “лейбоками”, по моде подстригал седые волосы, впрочем, и фигурой был всё ещё довольно статен.
Ольге беззлобно завидовали и с нетерпением ждали среды, условно назначенной Владимиром Ивановичем для родственной встречи. В четыре часа дня после опустошения сумок голодными студентками дядя увозил племянницу кататься по магазинам или ещё куда, а к вечеру доставлял обратно. Часто не подобрав ничего из одежды для Ольги, он оставлял ей приличную сумму денег, и Оля следующим утром отправлялась на близлежащую барахолку.
