– Девушки! Вы сегодня обворожительны! Как ваши дела? Вы только приехали? – он говорил практически без акцента, как-то умудряясь просто и заинтересованно задавать банальные вопросы. Она смотрела на него так же прямо, как он на неё. И хотя слова предназначались им обеим, именно ей он протянул руку, чтобы познакомиться. Но вначале зачем-то стянул ёелтый детский круг с её плеча. Она легко отпустила круг, не задумываясь над движениями.
– Если кто-то захочет тебя украсть, ты так же легко себя отпустишь? – и она поняла, что отпустит. Так он посмотрел на неё и так сказал это, что сестре стало не по себе. В попытках уберечь младшую, сестра обратила его вопрос в шутку и назвала своё имя.
– Елена. Запомнить легко, как название вашего курорта: Константин и Елена. Только без Константина.
– А тебя как зовут? – он будто проигнорировал сказанное только что. Но потом резко повернулся к сестре и задорно произнёс, – Меня зовут Тони! Очень приятно. Вы из России, да? Мы думали, русских в этом году будет меньше, чем обычно. Но не подумайте ничего плохого, мы вам очень рады!
Выйдя из оцепенения, она наконец заметила, где они стоят: у ларька с фруктами. А он, значит, продавец фруктов! Девушки купили несколько груш, яблок и плодов инжира. Когда она увидела этот манящий с детства фрукт, который знаком был ей только по обёрткам шоколадок и йогуртов, поняла, что совсем пропала. Инжир, море и Тони… всё, что ещё вчера утром казалось недосягаемым, лежит перед ней – на том самом блюдечке с голубой каёмочкой. Бери и наслаждайся. Но страшно… как же страшно рядом с ним. Украдёт ведь по-настоящему.
На следующее утро ей уже казалось, что она влюблена.
«Изумрудные твои волны
Затопили мой оберег.
Может быть, я сама, невольно,
Выделяю тебя из всех.
Может быть, поддаюсь не глядя,
В малословной игре двоих,
Оттого даже в смелом взгляде
Моём искренний страх притих.
Я вопросов твоих, столь льстивых,
Как манящих огней боюсь,
Мне всё кажется, что красивых
Всех ты выучил наизусть.
И меня, как стекла обломок,
Подбираешь на берегу,
Но не знаешь, насколько тонок
Мир, который я берегу.
Словно бабочка, сердцем, чувством
На любой огонёк лечу.
До утра, как в прибрежном буйстве,
Я в тревоге своей мечусь».
– Мне кажется, ты как-то слишком гладко пишешь… слишком просто. Нет внутреннего движения, шероховатости, не за что зацепиться. Жизнь же сложнее, – сестра никогда не щадила её, бросая критику, как хлопья в тарелку с молоком.
– Наверное… – она смотрела между написанных строк и чувствовала, что только привычка сопротивляться чужому влиянию сейчас не даёт ей согласиться с сестрой. Ей самой уже до одури хотелось этих трещинок, зазубринок, дырок и рваных лохмотьев в своих стихах. Она, умница, «спортсменка, комсомолка» понимала, что уже подошла довольно близко к границам, за которыми рассыпается закрепощённость. – Наверное, ты права, жизнь сложнее…
Тони делал это снова и снова – выхватывал её из толпы глазами, заставлял обернуться, задавал пугающе откровенные вопросы. Она уже была готова идти за ним, только бы пригласил, куда угодно. В любое время ночи: днём он работал, заигрывая с каждой второй потенциальной клиенткой, но совсем не так, как с ней. Её он желал сильнее, но этим и отпугнул. Был бы чуть внимательнее к её кукольному существу, увидел бы, на каких тонких нитях она качается, проявил бы терпение, и всё бы было. Но он перетянул и… сорвалась рыбёшка.
