Граждане неба. Рассказы о монахах и монастырях - страница 30

Все иноки тем временем уже стояли у своих мест, занимая их во всю длину громадных столов. Не было слышно ни единого слова: все чинно безмолвствовали, ожидая прихода отца наместника и, конечно, не позволяя себе в эти минуты прикасаться к столу и пище.

Прошла еще минута-другая, и вдруг все монахи почтительно устремили глаза к широко раскрытым входным дверям: вошел отец наместник Иоанникий в мантии, в клобуке и с длинным двурогим посохом в руке. И едва он дошел до своего места, по левую сторону которого в смущении стоял я, как мощный хор, составленный из голосов всех присутствовавших в трапезной, грянул «Отче наш» и славословие. Вслед за тем отец наместник благословил «ястие и питие», давая возможность всем собравшимся приступить к еде.

И в тот же миг на высокую кафедру, стоявшую слева от входа в трапезную, взошел дежурный инок и по звонку отца наместника приступил к чтению Житий святых – обычная традиция во всех православных общежитийных обителях, включая, в первую очередь, наши русские монастыри.

За трапезой на первое был подан борщ, а на второе – подобие соуса из различных овощей.

В течение всего трапезования за столами царило глубокое молчание, и не только младшие иноки, но и седобородые старцы, сидевшие по соседству с отцом наместником в головной части стола, не позволяли себе разговаривать. Только один раз, в середине трапезы, монотонное чтение Жития прервал колокольчик отца наместника: сидящие за столами набожно осенили себя крестным знамением и потянулись за кружками с водой.

Наконец, по звону того же наместнического колокольчика все иноки покорно поднялись для всеобщего участия в так называемом чине Панагии.

Чин Панагии – древнейший православный обряд, в давние времена соблюдавшийся и в монастырях России, но впоследствии почему-то забытый. Сохранился он только на Афоне, пройдя через века до наших дней без изменений и сокращений. Это – особое краткое богослужение, совершаемое над лежащей на блюде обыкновенною просфорой, при всеобщем пении «Достойно есть» и колебании над нею воздуха несколькими старцами-иеромонахами.

Монастырская трапеза на Афоне.

Напева «Достойно есть», подобного тому, какой мне пришлось слышать при Панагии в святом Пантелеимоновом монастыре, – тоже я не слыхал ранее нигде. Слушая его впервые, я был восхищен и поражен торжественностью и своеобразною красотой этого песнопения. И опять я узнал об афонской его самобытности: создали это «Достойно…» сами афонские иноки, ушедшие от мира к подножию Святой Горы и давно не имевшие ничего общего со светскими песнями.

И мне стало понятным, что только здесь и могут рождаться такие напевы, ибо ни один, даже самый лучший, духовный композитор не сможет создать того, что постепенно создавали какие-нибудь пять или шесть безвестных и смиренных певунов-иноков, долгие годы не слышавшие ничего, кроме того же церковного пения, чередовавшегося с колокольным звоном или шумом моря.

Пение «Достойно есть» при обряде Панагии продолжается достаточно долго, значительно дольше того, как иеромонахи, колеблющие над просфорою воздух, закончат священнодействие. Не прекращается пение и тогда, когда после окончания освящения просфоры она разламывается на части дежурными экклезиархами, а затем – в сопровождении диаконов со звенящими кадильницами – разносится на блюде по рядам братии. Каждый инок, отделив от просфоры-панагии незначительную частицу, благоговейно ее съедает, предварительно подержав над курящейся кадильницей, несомой другим экклезиархом.