Гражданско-правовая защита публичных интересов - страница 33

Аналогичные трудности с толкованием понятия «добросовестность» возникают в правоприменительной практике и других стран англоамериканской системы права. Так, в одном из решений Верховного суда Австралии было указано, что категории справедливости и добросовестности должны толковаться с учетом того обстоятельства, что они составляют предмет абстрактной нравственности[267].

Отечественное гражданское право разграничивает добросовестность в субъективном и объективном смысле[268]. Например, согласно п. 1 ст. 167 ГК РФ после признания сделки недействительной не считается действовавшим добросовестно субъект, который знал или должен был знать об основаниях недействительности оспоримой сделки. Здесь определяющим является субъективный момент, т. е. знание о факте. В соответствии с п. 5 ст. 166 ГК РФ причиной отказа в признании правового значения за заявлением о недействительности сделки является поведение, которое «после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки»[269]. При установлении, исполнении обязательства и после его прекращения на его стороны возлагается обязанность «действовать добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу необходимую информацию» (п. 3 ст. 307 ГК РФ). В последних двух примерах вывод о добросовестности или недобросовестности субъекта может быть сделан на основании оценки внешнего его поведения. Таким образом, добросовестность здесь прежде всего объективное мерило.

В целом ответ на вопрос о том, какой критерий, объективный или субъективный, должен учитываться при установлении в каждом конкретном случае добросовестности лица, содержится в законе. Однако ясность в этом вопросе полностью отсутствует применительно к общегражданскому принципу добросовестности, закрепленному в ст. 1 ГК РФ. Иначе говоря, из содержания данного законодательного требования о добросовестном поведении очевидным образом не следует, какой из названных критериев подлежит применению. Анализ отечественной судебной практики указывает на то, что, квалифицируя действия субъектов как недобросовестные, суды учитывают не только особенности их поведения, но и его заведомый характер[270]. Считается, что недобросовестное поведение предполагает осознание и допущение лицом своей недобросовестности. Например, в одном из споров суд посчитал, что генеральный директор общества с ограниченной ответственностью нарушил принцип добросовестности, поскольку устанавливал себе завышенные размеры вознаграждения, причинив тем самым обществу ущерб[271]. В другом случае не соответствующими указанному принципу и нецелесообразными были признаны действия арбитражного управляющего, который привлек для проведения финансового анализа должника специалиста, фактически выполнявшего обязанности управляющего[272]. Следовательно, отечественные судьи, решая вопрос о добросовестности лица, оценивают его действия (бездействие) с точки зрения одновременно объективного и субъективного критериев, т. е. учитывают как внешнее его поведение, так и факт осознания им негативных последствий такого поведения.

В современной российской научной литературе высказано мнение о том, что раскрыть понятие добросовестности можно, отразив сложившуюся в обществе систему представлений о нравственном поведении в законе либо сформулировав ее в виде обычая или легализовав ее судебной практикой. Ведь добросовестным следует считать только такое поведение, «которое согласуется с представлениями общества о нравственности»