– Что-то важное?
Совесть кольнула не больно. И тут же уступила место эгоизму.
Ева с сожалением взглянула на стол, накрытый к ужину на одну персону. Никого сейчас не должно быть за этим столом, кроме нее.
– Я не могу знать, Ева, важно это для тебя или нет, – с явным раздражением ответил Егор. И не давая ей возможности отступить, скомандовал: – Открывай, я уже у двери.
Ева поплелась в прихожую. Открыла.
– Привет, – буркнул он и вошел. Сунул ей в руку белую розочку. – Это тебе.
– Спасибо. Догадалась.
Егор стащил с ног пыльные ботинки. Поискал взглядом свои тапочки. Они у него тут были раньше. Не нашел, счел это отвратительным знаком, и пошел за Евой в кухню в носках.
– Ужинать будешь? – спросила Ева, доставая со вздохом еще одну тарелку из шкафа.
Розу она швырнула на подоконник и тут же забыла о ней. Цветов в доме она не понимала. Цветы должны расти в саду, на клумбе, в поле. В доме им делать было нечего.
– Не буду, – неожиданно закапризничал Егор, хотя от запахов на кухне у него голова закружилась.
– Как хочешь.
Тарелка тут же вернулась на место.
– Что за новости, Егорушка? – Ева встала у подоконника, скрестила руки на груди, глянула сердито. – Наверное, важные, раз пригнали тебя в такое время на другой конец города.
– Важные или нет, тебе решать.
– Говори. – Ева поморщилась, кивнула на стул. – И присядь уже. В ногах правды нет.
Егор сел к столу, тут же потянулся за куском хлеба. Услышал ее недовольный вздох и сцапал еще и помидорное кольцо. Откусил, начал медленно жевать. Нарочно медленно. Тянул время.
– Ты почему не сказала, что устроилась работать в страховую компанию?
– А это так важно?
Ева снова достала тарелку и швырнула ее на стол перед Егором. Рядом положила вилку. Проворчала что-то про невымытые руки, но в ванную не погнала. Начала кромсать курицу, красиво выкладывай кусочки на блюдо. Сбоку наложила картошки. Поставила в центр стола. Села. Приказала:
– Ешь.
– Спасибо.
Он взглянул на Еву исподлобья. Попытался из вредности найти в ней следы усталости или подступающего увядания. Тридцать лет все же, не шестнадцать.
И не нашел.
Она по-прежнему была невероятно красивой. Гладкая кожа, черные блестящие волосы, удивительные зеленые глаза. Он ни у кого больше не видел таких глаз. Ни у кого!
– Почему не сказала, Ева? Когда ты была у меня. Когда ты меня лечила…
– Все было еще в стадии переговоров, – перебила она его, щипая от куриной грудки крохотные кусочки мяса и отправляя их в рот. – Чего языком молоть? Я и сейчас на испытательном сроке. Могут и не оставить меня.
– Если провалишь дело по ювелирным магазинам?
Она стрельнула в него осторожным взглядом и промолчала.
– А тебя разве от него не отстранили?
И снова тишина в ответ.
– А мне вот полковник почти приказал спустить это дело на тормозах. Представляешь?! – И Егор громко стукнул о стол вилкой. – Извини… Но так это все…
– Как? – отозвалась Ева заинтересованно.
– Неправильно. У меня даже свидетели есть по третьему эпизоду, которые видели, как в два часа ночи погас огонек сигнализации, а на окнах опустились жалюзи.
– И? – Ее взгляд медленно загорался азартом. – Полковнику они не подошли?
– Высмеял, представляешь! Бомжи для него уже не свидетели. Раньше с насекомых готов был показания брать. Образно, конечно…
– Я помню, Егор, – еле заметно улыбнулась Ева. – А то, что Сергеев и ваш полковник Строгинов дружат, ты не знал?
– Узнал только вчера. Устинов сказал.
