Грехи отцов - страница 17

– У меня только отец. – Гость вздохнул горестно. – Он не богат и не влиятелен. Но, конечно, я должен сообщить ему, что произошло.

– Вы напишете письмо вашему батюшке, а мой камердинер отвезёт. Может быть, всё не так страшно, как вам видится. Где вы учитесь?

– В Рыцарской Академии. В Шляхетском кадетском Ея Императорского Величества корпусе. Я проучился семь лет, со дня основания, и в этом году должен выпуститься в армию. Скажу честно, я рассчитывал аттестоваться не ниже чина подпоручика, а если повезёт, то и поручика. Теперь же…

Он снова тяжко вздохнул. Помолчали. Наконец, гость поднял на Филиппа настороженные глаза, казавшиеся чёрными в полумраке.

– Я не поблагодарил вас, сударь. А ведь вы спасли мне жизнь. – Он приподнялся на локте и протянул князю руку. – Спасибо!

Рукопожатие, несмотря на узкие и изящные, словно у барышни, ладони, было на удивление крепким. Филипп улыбнулся в ответ:

– Думаю, вы переоцениваете мою помощь. Но я рад, что мы с Данилой проезжали мимо. Кажется, я не представился… Филипп Андреевич Порецкий к вашим услугам, сударь.

– Алексей Фёдорович Ладыженский, петербургский дворянин. Князь Андрей Львович Порецкий – ваш родственник?

Лицо Филиппа померкло:

– Это мой отец.

– Я часто встречал вашего отца на балах и куртагах, но вас отчего-то не помню вовсе.

Филипп усмехнулся устало и грустно.

– Сие не удивительно. Я не был в России восемь лет и вернулся домой только сегодня. И не вполне уверен, что сделал это не зря.

– Отчего же?

То ли что-то во взгляде гостя, внимательном и серьёзном, вдруг расположило Филиппа к откровенности, то ли самый смутный час суток был тому виной, но, сам не заметив, он рассказал новому знакомцу всю свою недолгую и невесёлую жизнь.

– За восемь лет он прислал мне одиннадцать писем, в каждом из которых было с десяток строчек. Письма всегда начинались словами: «Благословение Господне на вас, сударь!» – и оканчивались неизменной фразой: «Ваш отец, князь Порецкий», – закончил Филипп, глядя сквозь собеседника невидящими глазами.

Тот слушал внимательно, и Филиппу показалось, молчаливо сочувствовал.

– Что ж, желаю, чтобы ваши отношения с отцом наладились. Мне же очень повезло, что вы решили вернуться в Россию.

И гость улыбнулся, впервые с момента их знакомства.

Остаток пути девушки оживлённо обсуждали неожиданное приключение. Впрочем, впечатлениями делились большей частью Элен и Соня, Лиза же была молчалива и рассеяна, в беседу не вступала, а когда Элен начинала её тормошить, отговаривалась общими фразами.

Но погрузиться в свои мысли она смогла лишь поздно вечером, когда после ужина, после рассказов о жизни в монастыре и домашних новостей, наконец, осталась одна в своей спальне.

…Она узнала его сразу, хотя видела лишь однажды. Это случилось около двух месяцев назад, на их первом с Элен балу. Наверное, именно потому, что бал был первым и пока единственным, всё, происходившее на нём, запечатлелось в её памяти столь отчётливо, точно случилось вчера. Этот человек чем-то задержал на себе внимание Лизы, хотя на первый взгляд ничем не выделялся среди множества других.

У него были очень внимательные холодные глаза, тёмно-синие, как суровые балтийские волны, чеканный профиль античной статуи и неулыбчивый рот. Белый парадный мундир облегал широкие плечи и тонкую талию, словно вторая кожа. Его строгое изящество украшало незнакомца гораздо больше, чем мог бы украсить усыпанный драгоценными камнями модный камзол.