Леля в безопасности, пока рядом с ним, сейчас ей домой нельзя. Объяснять ей, какие терки намечались между бандитскими кланами, тоже не резон. Тут Тамерлан придерживался простой мудрости — меньше знаешь, крепче нервы. Может, это судьба, — мелькнула у него шальная мысль. Полгода назад, после занимательного селфи в его тачке, Анархист понял, что не сможет отпустить эту девочку. И дело было не в том, что она дикой кошкой накинулась на него, показав настоящий темперамент. Бабы его интересовали в последнюю очередь, если уж требовала физиология, он заваливался в какой-нибудь приличный кабак, и знакомился с одинокой красоткой, якобы скучающей от недостатка мужского внимания.
А наутро даже имени ее не помнил. Или не спрашивал накануне…
Лёлька была другая, не из того теста. Гордая, но ранимая, безумно очаровательная, утонченная, она привлекла его сразу, едва он увидел её за столом среди сотрудников банка Васильева. Степан был его давним корешем, а тот клуб принадлежал Тамерлану. Он, в общем-то, не планировал появляться на корпоративе, но пришлось зарулить — позвонили ребята из службы безопасности, небольшие разборки возникли, а любой конфликт Анархист решал лично.
Как только встретился с большими голубыми глазами незнакомки, так и завис, выпал из реальности. Она сидела, гордо выпрямившись, и не принимала участие в общем веселье. Во взгляде плескалось отчаяние, ей явно хотелось уйти, а он, плохо соображая, на хрен лишние проблемы, подошел к Васильеву «поздороваться», и не мог… Не мог не разглядывать её.
И как удачно всё сложилось, девчонка оказалась женой одного из водил, что пахали в его автосервисе. Он знал о ней всё уже на следующее утро, каждую мелочь из биографии. И, если бы не та гребаная перестрелка тем же вечером, их новая встреча непременно бы состоялась снова.
А потом он почти полгода провалялся в реабилитационном центре, восстанавливая здоровье после тяжелого пулевого ранения. И всё думал о ней, едва придя в сознание, вызвал к себе проверенного человечка, чтобы тот продолжал наблюдать за Лялей. Вечерами лежал у распахнутого окна, курил и смотрел на её фотографии, изводил себя нетерпеливыми мечтами о ней, и люто ненавидел. Её или себя, было по хрен. Она была недосягаема, чужая жена, чужая женщина.
Не его...
***
Неизвестность меня убивает. Никогда не думала, что, сидя взаперти, можно выпустить наружу все свои страхи. В детстве я жутко боялась тишины, помню, мама оставляла в моей комнате на ночь включенный плеер, и я засыпала под детские истории, рассказываемые приятным женским голосом. Тишина меня угнетает до сих пор, кажется, что в такие моменты я беззащитна, а все мои мысли предельно обнажены. Глупая фобия, но преодолеть её мне пока не удается…
Что происходит там, за стенами особняка? Наверное, девчонки очень волнуются, возможно, даже бегали в полицию. Трое суток минует только завтра, а значит, заявление у них еще не приняли. А Костику наверняка на меня вообще плевать. Если он не погнушался отдать меня на растерзание бандитам, рассчитывать на его помощь смысла нет. Трусливый козёл! Ну, подожди, я тебе за всё отплачу, милый…
Никто меня не ищет, а из этого дома не вырваться, повсюду охрана, да и та немая девица постоянно отирается возле меня.
Мне ее не жаль. Она предана Тамерлану, этому негодяю, без зазрения совести похищавшему людей, и потому ничем не лучше его. От бессилья хочется биться лбом о стену или кричать, но что с этого толку? Две ночи в неволе прошли относительно спокойно, хотя я почти не спала, всё ждала, когда он придет, чтобы заявить свои права на мое тело. Но он не появлялся, это вселяло одновременно надежду и заставляло нервничать.
