— В тот раз ты был покладистее! — со злостью напоминаю, изо всех сил избегая его поцелуя. — отпусти, сказала! Я говорю тебе «нет»! Ты понимаешь, что, если женщина говорит «нет», любые действия со стороны мужчины расцениваются, как насильственные?!
Его смех выводит меня из терпения окончательно. Ослепленная гневом, я колочу его по плечам, не обращая внимания на боль в запястьях, все еще сжатых в хватке. Но мое сопротивление его, похоже, раззадоривает. Неожиданно прекратив смеяться, Анархист запрокидывает мне голову, резко перехватив обе руки своей свободной. Больно ударяюсь затылком о мрамор, и с ненавистью взираю в лицо своему обидчику.
— Чем раньше ты уяснишь одну простую истину, детка, тем быстрее закончатся твои мучения. — рычит мне в губы, опаляя тяжелыми вдохами и рваными, свистящими выдохами.
Меня трясет дрожь, запах его тела и пота, смешанный с ароматом парфюма, вызывает непрошеные, постыдные ощущения в паху. Чёрт, ну почему… Почему это происходит со мной? Как я могу возбуждаться от близости этого мерзавца?!
— Что я должна уяснить? — огрызаюсь, стараясь не зацикливаться на том, что совсем голая, и он видит, как мне мучительно стыдно и унизительно.
Его пальцы ползут по моему горлу, очерчивают подбородок, и замирают в нескольких сантиметрах от груди. Я судорожно хватаю раскрытым ртом воздух, страшась, что последует за этим. Но Тамерлан не спешит дотрагиваться до меня ниже, и, властно погладив по щеке, улыбается.
— Ты моя. Потому что я так захотел. Никто. Больше. Не встанет между нами. Ты слышала? Ты — моя. — с расстановкой, сквозь зубы, произносит он, и, шумно втянув носом рядом с моей шеей, кивает на поднос. — щас живо заканчиваешь плескаться, ужинаешь, и идешь наверх. Лейла будет ночевать в твоей спальне. Вздумаешь выкинуть какую выходку…
Наши взгляды непримиримо схлестываются, я не выдерживаю первой, и отвожу глаза.
— Я не хочу поступать с тобой грубо. Не заставляй меня терять контроль…
Уходя, он демонстративно вынимает из замка оба ключа, и исчезает, оставив меня в бессильной злости.
5. Глава 5.
Двоих типов, крутившихся на улице, Костик заметил сразу. Был ранний вечер, Мишка поехал в ближайший магазин за водкой, а его оставил на хозяйстве — затопить баню, и приготовить нехитрую закуску с огорода. В парнике и теплицах друга Третьяков уже пошарил, принес горсть помидоров и небольшой тазик огурчиков. Миха отстроил участок знатно, возвел вместительный гараж, держал кур, коров и гусей, в общем, жил на вырученные от продажи овощей и мяса деньги.
Не в пример Константину, который вынужден был горбатиться в сраном автосервисе, вместо того, чтобы стать олимпийским чемпионом. Да, была у него мечта детства — завоевать мир, недаром же в школьные годы занимался в секции, а потом перешел в юношескую сборную по кикбоксингу, и стал всерьез подумывать о профессиональном спорте.
Да только куда ему было пробиться, нищеброду, если у предков даже на хорошее училище средств не хватило. Мать работала медсестрой в онкологическом центре, отец — на металлическом заводе мастером. На житье — бытье деньги уходили почти все, и мечта Костика так и сгнила на корню. Женился он рано, после армии, но до сих пор не терял надежду, попасть в профессиональный кикбоксинг, и стать чемпионом.
В общем, что ему оставалось, когда перекрывали кислород в буквальном смысле. Зарплату платили вовремя, конечно, но на нее не разгуляешься, бо̀льшую часть забирала Лелька, плюс налоги, даже себе в заначку удавалось схоромчить через раз. Единственная отдушина теперь для Кости были поездки к Мишане, здесь, вдали от шумного города, он мог расслабиться и пожаловаться другу на свои неурядицы.
