– Все нормально, – беззаботно улыбнулась Эдита, – я сяду с вами.
– Точно? – спросила Маргарита, нахмурив тонкие брови, в этом вопросе звучало много невысказанного. Она была самой умудренной жизнью и знала, что за беззаботностью много что скрывается, как и за внешним благополучием.
– Да, – кивнула Эдита, – по правде, мне кажется, я усну под нудные речи нашего священника и такие же нудные рассказы торговцев о подорожании тканей и камней. В прошлый раз я едва не уснула, когда они начали обсуждать цены столового серебра, а их жены урожай и что яблочная древесина хорошо горит.
Сесилия захихикала в ладошку, восхищенно глядя на старшую сестру. Эдита же широко ей улыбнулась, как не подобает знатной даме. Так могут улыбаться только бедняки и люди без роду. Ласково щелкнула по курносому носику Сесилия, усеянному веснушками. Девочка тут же захихикала ещё громче.
Они сели на длинную лаву, готовые к проповеди. Привычно, по правую руку от Эдиты села Роза. Молодая девушка бросала неловкие, смущённые взгляды на парнишку, что сидел в несколько скамьях от них. Печально вздыхала, её глаза сверкали влюбленностью и нежностью. От чего казалось, что в них загораются звезд и Солнце.
Но возвышение вышел их священник. Привычно холодный и строгий. Оглядел всех мрачным взглядом, не терпящим вольностей. Прокашлялся и воззрился в потолок, муторно начиная проповедь.
Он любил угрожать. Много рассказывал о гиене огненной и непокорности. Это вовсе было его любимой темой. Их прошлый священник, молодые его плохо помнят, но старики отлично, тот казался был вечно стар, но добр. Его глаза сверкали любовью. Он всегда помогал старикам и немощным. Его проповеди рассказывали о любви Господа и о том, что все, что выпадает на нашу долю – это испытание. И если выдержал ты его – ждет тебя милость в Раю. За все воздастся тебе по заслугам.
Нынешний священник же наоборот больше говорил о покаяние, грехе и каре.
Он испытывал особое отвращение к девушкам проституткам и говорил, что те будут гореть в Аду и нет им прощения. Не любил кокеток и мужчин чревоугодников.
Но был благосклонен к спесивым. Эдита шутила с Маргаритой, что это от того, что он сам горделив. Шутить о святом отце Эдита могла позволить себе только с Маргаритой.
Они будто ощущали, что могут быть откровенны в своем смехе над лицемерием религии их святого оцта лишь друг с другом. Младшие сестры были слишком чисты и невинны, чтобы понять эти слова. Нашли бы их грубыми и непонятными.
В последнее время их священник много времени посвящал россказням о ведьмах и дьяволе, устрашая местный, доверчивый люд. Говорил о том, что черные курицы, собаки и кошки, а особенно козлы, могут быть приспешниками злых сил.
Говорил о том, что их обязанность, как честных людей, сообщить о чужом колдовстве, если они стали его свидетелем. Говорил, что не сделай они этого на их городишко надвинется кара божья в виде болезней.
Приводил в пример, как двадцать лет назад, половину жителей города выкосила волна болезни. Маргарита всегда сердито хмурилась и поджимала губы, когда мужчина упоминал об этом.
Сжимала кулаки до побелевших костяшек, а взгляд становился пуст.
Эта эпидемия унесла с этого света её любовь и для неё было болезненно-оскорбительно, что священник говорит об этом с такой легкостью. Будто все те погибшие люди заслужили этого, за то, что не рассказали о колдовстве и какой-то затаившейся ведьме.
