– Шеф, у меня плохие новости. Конте мёртв.
– Что?! Ты совсем свихнулся, Леон?! Ты кажется мне уже сообщал об этом, так что же случилось, Леон?!
– Тут такое дело, шеф… Когда я нашёл его, думаю, что это всё-таки был он… Так вот, началась перестрелка и я случайно его убил…Алло, шеф? Вы на связи?
Нет, связь не была прервана телефонисткой – пауза начальника Бруссо означала лишь то, что он достиг критической точки кипения.
– Леон, ты сейчас понимаешь, что говоришь?!
– Шеф, клянусь, то вышло случайно. Выстрелом я задел ему руку, и он упал с крыши. Я не видел тела, лишь слышал его падение. Но сомнений нет, теперь он точно расшибся намертво…
– Слышал? Что ты там мог слышать, безмозглое полено?!
– Там глубокая полость между домами и куча хлама, не рыться же мне по всем подворотням и свалкам…
– Глубокая и пустая полость – это твоя голова! Спускайся хоть в преисподнюю, но ты должен быть уверен, что он и вправду мёртв. Послушай меня в последний раз, Леон. Для тебя лучше, если там было бы твоё, а не его тело. Молись, Леон, чтобы там был не он или это была лишь чудовищная мистификация. Ты хорошо меня понял?
– Да, шеф. Понял.
За весь день ещё не было ни одного обстоятельства, которое бы сыграло Леону на руку – даже погода, возобновив свои мокрые колкости с посвистывающим через дыры в заколоченных окнах ветром не способствовала событиям. Подняв воротник своего твида и надев перчатки, Леон принялся выполнять приказ начальника и обшаривать всё вокруг да около в поисках загадочного мертвеца. Он прочёсывал каждый закоулок, каждую нору в подворотне будто напрочь вымершей улицы, не гнушаясь, шарил даже по помойным ящикам – копаться приходилось везде, где только можно.
Следы крови, упавший пистолет, даже клочки порванной одежды – для Леона подошла бы любая зацепка. Бледный, унылый фонарь еле-еле освещал и без того мрачную округу. Но на удивление никого и ничего отыскано не было, будто это был действительно настоящий призрак.
До глубокой ночи мсье Жозеф искал тело, которое он, как был уверен, подстрелил. От злости, усталости и напряжения ему прилично сдавило виски – пожалуй, пора сделать перерыв. Уже успевший привыкнуть к уличной грязи, Леон без капли зазрения уселся на голый, местами рваный матрас и закурил. Минута вынужденного перерыва затянулась на целых полчаса раздумий: «Дело дрянь. Хуже рассерженного покойника может быть только покойник, пропавший без вести. Но зачем он хотел меня пришить, неужели взялся за старое? И что теперь делать, по каким лачугам его искать? Даже если он и каким-то невиданным образом сумел выжить, то как мог так быстро сбежать? Я не слышал звука отъезжающей машины, нигде не видел протяжённого кровавого следа. Мистификация? Навряд ли. Скорее, умопомешательство».
В ПРЕДВЕРИИ РАССВЕТА
Машина Жозефа была брошена у набережной Сены, недалеко от того места, где стояла баржа Габбаса. От квартала Маре это было не рукой подать, но ему некуда было спешить, он всё равно не знал, куда двигаться дальше.
Ночные огни собора Нотр-Дам мягкими, расплывчатыми бликами отражались на речной глади, невольно притягивая к себе взгляды, заставляя остановиться в завороженном состоянии. С каждой минутой ночь теряла своё влияние, и постепенно начинало светать. Леон сел в свой автомобиль и включив радио, устремился в противоположную от набережной сторону. По ироническому стечению обстоятельств радиоволны вещали цикл бесед одного кюре
