– Простите, Учитель, – ухмыльнулся Джафар. – Я недостоин пользоваться барьером.
– Я, кстати, там твою воду немножко выпил.
– И она до сих пор действует, – заметил Джафар, откидываясь на спину.
– Смотрите, – продолжил Эйзен, – как легко мы воспринимаем вещи, объяснения которым ещё не нашли, но которые органично вошли в нашу повседневность! Это говорит о том, что явления, которые мы считаем мистическими, на самом деле происходили вокруг нас чаще, чем нам кажется. Если бы Ворота открывались не на сутки, как обычно, а на месяц-два, мы бы наверняка смогли путешествовать дальше и города и его Октагона. Кстати, город тоже имеет форму восьмиугольника, и по каждой его грани идёт дорога. С двух сторон – железная. У них она представлена в трёх генерациях – подземная узкоколейка, сродни тем, что у нас в шахтах, наземная пошире и та, до который у нас только недавно дошли, в виде состава в трубе.
– Вакуумно-трубопроводный транспорт, – подсказал Джафар.
– Спасибо. Так вот в конце всего наши герои – те из них, кто уцелели – уезжают на этом поезде куда-то. Дальше страницы вырваны. Возникает вопрос: если они уехали, то кто вырвал страницы?
– Не я, – на всякий случай открестился Джафар.
– Надо найти изначальную тетрадку, – увлёкся Эйзен. – Если она есть. Или продолжение. Где твой ключ?
– Ну не с собой же он у меня, – лениво приподнял руку Джафар, намекая на некоторый минимализм собственного костюма.
– Действительно, – смутился Эйзен, проследив взглядом распростёртый на песке длинный организм Джафара – от головы до пальцев ног, облачённый единственно в серо-чёрные плавки. – Хотя я бы не поручился, что ты не носишь…
Под всеобщий хохот Эйзен тут же схлопотал тычок в бок.
– Вот у тебя жена как будто не три дня назад уехала, а как минимум месяц, – промурлыкал Джафар. – Или она тебе разрешила флиртовать с аудиторией?
– Только на пляже, – с комичным сожалением ответил Эйзен.
– Так вот почему ты здесь, – подколола его Данка.
Эйзен рассмеялся.
– Я здесь, потому что некто Джафар пострадал в боях не был в состоянии подняться ко мне и в деталях рассказать о том, что у вас тут произошло.
– И ещё как минимум неделю не смогу, – обиженно подтвердил Джафар. – У меня ушиблено два или три сустава, или десять, в общем, Феликс настоятельно не рекомендовал мне альпинизм.
– А кто тебя башкой уронил, ты выяснил? – участливо спросил Эйзен.
– Пока нет. Орлов будет их допрашивать. А если я выясню – что я ему сделаю? Бить их нельзя, увольнять – не сезон, а штрафовать их будут все равно не в мою пользу. Возможно, это сделал кто-то из погибших. Константин, например.
Все помолчали. Кристина вдруг четко ощутила, что между ней и Джафаром теперь стоит как минимум один мёртвый человек. А может, и не один. И ещё поняла, что Джафар очень не хочет об этом говорить, потому что винит в произошедшем себя.
В это время от группы складских, расположившихся неподалёку, отделился невысокий коренастый парень лет двадцати пяти и направился к ним. Приблизившись, он представился:
– Я – Митяй.
Потом по очереди пожал руки всем мужчинам, начиная с сидящего Эйзена и продолжая едва приподнявшимся с песка Джафаром. Рейнольда он удостоил внимания только в третью очередь, но тому всегда было плевать на иерархию, и он никак это не отметил.
Закончив ритуал приветствия, Митяй устроился рядом с Джафаром и некоторое время молчал, закуривая.
– Я вот что хотел сказать, – начал он неторопливо. – То, что произошло, это, конечно, хреново. Мы все уважали Костяна. Даже его зае… закидоны с этими пчеловеками никого не парили особо. Но сейчас ему уже все равно. И я скажу за этот удар – Орлову не скажу, он легавый, а тебе, Джафар, скажу, так как ты пострадавшее лицо. Не Костян тебе по кумполу вломил.
