– Кочерга тебе зачем? – удивился отец.
– От нечистой силы и лешего верное средство. От змей. Да и просто листья раздвигать вместо палки.
– С чудиной ты у нас, Катерина, – с некоторой даже долей уважения сделал вывод отец. – С большой чудиной.
– Вот еще, – она потрясла небольшой почерневшей деревяшкой.
– Что это? – насторожился отец.
– Сучок, на котором кукушка куковала.
– И зачем он?
– Удачу на охоте приносит.
– При чем тут охота?
– Сбор грибов – это «тихая охота». Значит, и грибнику должен удачу принести.
– Сомнительный аргумент, ну да ладно. Отдай его… – посмотрел на нас с Пашкой. – Виталику вон отдай, проверим его удачу.
Мать всучила мне сучок, я сунул его в карман старых отцовских брюк, перешедших мне по наследству.
– Вот еще, – раздала нам принесенные пояса от халатов, где-то спертые отцом, – подпоясывайтесь.
– А это зачем? – удивился отец. – Тоже на удачу?
– Подпоясанного человека бес боится и леший не тронет.
– Да тебя с твой кочергой не то что леший, тебя ни один маньяк Джек-Потрошитель, Мосгаз12 или даже сам Троцкий13 не тронет!
– Виктор! Не упоминай нечистого всуе! – она перекрестилась и сделала пионерский салют. – Троцкого только ледобуром взять можно, – мать забубенно взмахнула головой.
– Ледорубом, – привычно поправил отец.
– Вить, ты болтаешь много, – она нехорошо блеснула глазами. – Меньше дела, больше слов, будь готов.
– Всегда готов! – откликнулись мы с Пашкой.
– Черт Катьку не обманет, – уважительно сказал отец, – Катька сама про него молитву знает. Знающего человека послушать – как в знойный день хлебнуть украденного холодного пива.
– Не тявкай, Витя, накличешь нечистого. Проклятый Дьявол не спит. Не зря в книге Иова сказано: нет на земле подобного ему, он сотворен бесстрашным, почти как великие Ленин и Сталин. Кстати, надо помолиться святому Ленину и святому Сталину, – вспомнила мать, – иначе грибов не будет.
– Марксу молись, а Троцкого не гневи, – подначил отец.
– Тьфу на тебя! – мать с досады плюнула через левое плечо. – Достал уже своими шуточками хуже буржуйского пивня какого-то.
– Мозги мне не тряси! – теряя терпение, закричал отец. – Надо молиться, так молись!
Мать принесла из тайника и бережно уложила на пол кусок брусчатки, привезенный отцом из Москвы. Он хвастался, что выковырнул его на Красной площади рядом с Мавзолеем, и мать хранила этот кусок как настоящую святыню. Встав на брусчатку коленями, мать пробормотала что-то вроде: «СвятойЛенинсвятойСталинсвятойКарлисвятойМаркспомогитезащититеневзыщитегрибовсчас» на портреты Ленина, Сталина и Карла Маркса, с пририсованными красным карандашом пионерскими галстуками, висевшие в «красном углу». Под ними примостилась пожелтевшая фотография подростка, вырезанная из старой газеты «Правда». На ней выцветшими фиолетовыми чернилами было надписано «Святой пионер Илларион». Пониже была прибита полочка из сосновой нестроганой дощечки, на которой мирно горела масляная лампадка, сделанная из снарядной гильзы.
– Присядем на дорожку! – потребовала мать.
Мы плюхнулись на стулья и табуретки в прихожей.
– А зачем присаживаться, мы же никуда не едем? – спросил я.
– Не твое дело! Обычай такой! – ответила мать. – Сиди молча! А еще может чугайстырь14 встретиться, так он….
– Кать, мы долго еще? – не выдержал отец. – Время уходит!
– Вить, что ты как зудень зудишь? Уже собираюсь. Грибочек скроется, грибочек скроется, грибочек скроется, а вкус останется, – пропела она.
