– Ты смеешь дерзить мне? – вызверился Мануил.
Я резко встал, поклонился.
– Нет, василевс. Но и нужно же знать, за что погибают русские православные, – не сдавался я, хотя и проявил внешнюю покорность, поклоняясь.
– А за веру православную? А за деньги? – уже без явного металла в голосе, скорее, с любопытством спрашивал император.
– Деньги я заработаю, веру у меня никто не заберет, это выбор души и сердца. Но именно за нее я хотел бы крепко стать, – сказал я, намекая на главную мою цель на сегодняшний день.
– Прояви себя с лучшей стороны, а не так, как в Венгрии, и все будет. На том мое слово, – торжественно сказал Мануил.
– Все мои люди готовы к войне и у меня есть мысли, как победить, – сказал я.
– Что скажешь, Мариан Марвокатакалон? Выслушаем воеводу русского? – с усмешкой спросил император.
– Послушаем, что нам поведают юные мужи. Не подобное ли тому мы услышим, что уже сказал Алексей Аксух, также по молодости своей, не понимающий происходящего, – пытался задеть меня Маврокатакалон.
Мариан был седовласым, морщинистым, чуть сгорбленным, стариком, самомнение которого, видимо, зашкаливало. Особенно сейчас старый воин, когда ряд видных полководцев Византии отправились либо на границу с сельджуками, либо в поход в Египет, воспрял духом. Ранее мне встречаться с ним не довелось. Император как-то не привечал старика. Возможно сейчас Мануилу не на кого положиться, поэтому он и слушает всех и каждого, кто имеет смелость, или наглость, говорить.
Что же касается упомянутого здесь Алексея Аксуха, то мне довелось слышать лишь о его лихости, личном мастерстве во владении мечом и копьём. Стратегом, на вид не более двадцатипятилетнего, мужчину назвать было сложно. Наверное, и меня, на вид не старше двадцати лет, несмотря на свои внушительные габариты, назвать мудрым тактиком и стратегом было нельзя.
Между тем не возраст решает кто есть человек, но лишь его слова и деяния. История знает немало примеров, когда вполне себе юные полководцы одерживали блистательные победы. Взять того же Карла XII, который разгромил саксонцев, Речь Посполитую, и некоторое время весьма удачно воевал с Россией. А парнишке было, когда началась Северная война вроде бы шестнадцать лет.
– Константинополь имеет два уязвимых участка обороны: это Влахерская Стена и крепость в Голоте, если не удержать которую, то цепь через пролив Золотой Рог будет потеряна и корабли противника войдут в самое сердце Константинополя. Тут стены низкие и узкие. Так что оборонять их будет крайне затруднительно, – начал я излагать свой план.
– Мы должны стать лицом к вражеским кораблям и дать решительный бой с использованием огня, – перебил меня Мариан.
– Тремя десятками оставшихся кораблей, которые по большей части торговые и не приспособленные к войне? Без сильных отрядов воинов на кораблях? И не поставить же туда ратников, которые не умеют в узком пространстве драться. С этими силами ты хочешь дать бой? Нужно героически погибнуть? Или же победить? – не дал я старику возможности себя заткнуть.
Мануил молчал, он будто наблюдал за всем происходящим со стороны. Слово последнее все равно за императором и все, чтобы не было сказано на совещании, все это сотрясание воздуха, если в голову василевса придет какая-либо завиральная идея.
– Нам нужно все силы бросить на строительство многих катапульт, необходимо собрать все земляное масло и оливковое, смолу, чтобы создать горючую смесь… – говорил я и делал это так, чтобы не дать возможность себя перебить.
