Он поместил свое оружие в чехол, вздохнул, с сожалением оглянул свою квартиру и быстрым шагом покинул квартиры. Вышел из квартиры, достал смартфон, нашел поблизости каршеринговый автомобиль. Им оказался какой-то китайский бренд с трудновыговариваемым названием. Григорий попробовал проговорить название марки, но на второй раз плюнул и просто осмотрев машину на предмет внешних повреждений, убедился, что все в порядке, завел машину и поехал прочь. Прочь от дома. Прочь от писем.
На часах был час ночи и небо уже погрузились во мрак. Улицы, освещаемые фонарями, были абсолютно безлюдны, на них не было ни людей, ни машин, отчего они казались какими-то потусторонними, словно из иного мира. Огромные дома смотрели на него своими черными потухшими глазницами и нависали друг над другом своими огромными силуэтами. Быть может это была уже просто паранойя, но за каждым деревом, где шевелились листья, Григорию чудилось, что там кто-то есть.
Нервничая, Григорий поддал газу, и машина рванула, рассекая тишину. Пытаясь отвлечься, Григорий включил радио. Звучала какая-то поп-музыка и диктор сонным голосом объявлял то одну песню, то другую. Наконец он покинул территорию Москвы. Еще немного езды по трассам, и ухоженные дороги сменила грунтовая дорога. Камни стали ударять по дну автомобиля, и Григорию пришлось снизить скорость. Он еще проехал немного, пока грунтовая дорога кончилась, и Григорий резко нажал на тормоз, отчего сам едва не клюнул носом руль.
Он вышел из машины и глянул вперед. Там, где грунтовая дорога кончалась, дальше шла по земле просто кривая и глубокая колея, заполненная водой. Григорий вздохнул, лучше не рисковать и дальше пройтись пешком, а то можно засадить машину, и потом ее уже не вытащить. Он вернулся к машине, достал ружье и пошел к дому. Впереди он уже видел дома деревушки и до дома старушки оставалось каких-то сто метров. Сейчас он зайдет туда, переждет ночь, оставит записку другу, что здесь дома были не грабители, а он. А затем утром постарается уехать как можно дальше. Григорий шагал вперед, вдоль высоковольтных проводов, ориентируясь в направлении по столбам, стоящими друг за другом, и освещая себе дорогу фонариком смартфона.
Из темноты что-то мелькнуло, что-то белое и на землю упал листок бумаги прямо перед ним. Григорий наклонился и прочел «Уважаемый Григорий Горшков…». Кто-то каркнул над ним. Григорий поднял голову и осветил фонариком провода. На проводах сидели вороны, много воронов. И все они смотрели на него. И почти у всех в клювах были зажаты письма.
Он чертыхнулся и быстрым шагом двинулся к дому. И тут с неба упал еще один листок бумаги. Раздалось карканье. Затем еще один. И еще. Еще несколько воронов стали оглушать его своим карканьем. Еще письма с неба. И вот уже с неба непрерывным потоком падали письма, адресованные ему. И все вокруг заполнилось непрерывным карканьем воронов. Это было бы невероятным зрелищем, от которого трудно было бы оторвать глаза, если бы Григорий Горшков не был бы так напуган в этот момент. Григорий сбросил чехол с сайги и шел сквозь самый странный листопад в своей жизни с оружием наперевес.
«Дорогой мистер Горшков»….
Григорий шел, ускоряя шаг, сквозь пелену белых писем, что падали вокруг него. Вороны кружились над ним в безумном вихре, скидывая одно письмо за другим.
«Мы поздравляем вас с вашим 36-летием»….
Он бросился как мог бежать к дому, дыша как паровоз. Вороны не отставали. Сколько их? Может быть сотня? Или две сотни? Григорий не был уверен, что ему это хотелось узнать.
