Гримус - страница 26

Виргилий Джонс предпринял робкую попытку завязать разговор.

– Согласитесь ли вы, мистер Орел, с тем, что человеческие страхи по большей части следствие игры воображения?

– И да и нет, – задумчиво отозвался Взлетающий Орел.

Мистер Джонс нахмурился; он понимал, что следует подыскать менее серьезную тему, но в рассеиваемых свечами сумерках ничего не шло ему на ум. Они устроились на корточках вокруг шаткого низенького столика. Взлетающий Орел уже снял платье и переоделся в свой просохший костюм, мистер Джонс ради ужина снял котелок. Оба были невеселы, и каждый думал о своем.

– В это время суток вид на гору превосходный, – снова попытался начать Виргилий Джонс, но в ответ получил лишь несколько невразумительных междометий.

– Да, хм, пожалуй, – отозвался Взлетающий Орел, за что миссис О'Тулл ожгла его испепеляющим взглядом.

– Не сомневаюсь, что пение птиц также доставило вам удовольствие, – решил не сдаваться мистер Джонс. – Воистину имя им легион. Вас никогда не удивляло, как часто названия птиц используются для аналогий при описании человеческого поведения?

– Нет, я никогда об этом не задумывался, – признался Взлетающий Орел.

– Ага. А напрасно. Вот послушайте. Птичье царство не раз замечательно служило выдумщикам разнообразных легенд и мифов. Птицы занимают иную, чем человек, среду обитания, однако во многом обнаруживают замечательные параллели с нами – у птиц есть язык, есть разделение по сословиям, семейные узы и тому подобное. Люди и птицы весьма далеки друг от друга, и потому проводить абстрактные аналогии между теми и другими можно без особого риска, но в то же время пернатые достаточно вездесущи, чтобы эти аналогии были всем понятны. Взять хотя бы жаворонка. Или соловья. Или ястреба. Имя птицы имеет не просто описательное назначение; имя птицы есть символ. Идем далее – вспомните, как много было богов с птичьими именами и обличьем в античном мире. Первый – Феникс. Далее птица Рух. Хома. Гаруда. Бэнна. Железноклювый Ючер. Гасилинга с силой пяти слонов. Керкер. Грифон. Норка. Священный дракон. Фенг. Кирни. Орош. Сёна. Анкуа. И конечно же, верховный повелитель всех птиц, сам Симург. По-моему, примеров вполне достаточно. Вполне достаточно.

Взлетающий Орел промолчал.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но Орел символизирует в мифологии индейцев очень важное и любопытное понятие. Насколько я помню, Орел означает Разрушение, верно? Разрушение быстрое и ужасное. Любопытно, почему вы выбрали себе именно такое имя?

– Не я выбрал имя, – отозвался Взлетающий Орел. – Имя выбрало меня.

– Понятно, – ответил Виргилий Джонс и переплел пальцы.

Полночь или около того. В маленьком домике-хижине на узкой каменистой площадке на самом краю прибрежного утеса царит тишина. В темных лесах на дальних склонах таинственной горы тоже все тихо. Все, и море и небо, спокойно.

Взлетающий Орел спит; но не спит уродливая женщина на соседней циновке, ее глаза широко раскрыты.

Прикрытый тонким истертым одеялом Виргилий Джонс сидит, возвышаясь бесформенной грудой плоти, в своем кресле-качалке. Редкие, но отчетливые поскрипывания качалки свидетельствуют о том, что он тоже далек от сна. На несколько мгновений его глаза закрываются, но затем неумолимо распахиваются вновь, и он видит перед собой Долорес, сутулое тело, облаченное в ночную рубашку из грубого полотна, тощее и тихо дрожащее. В ее глазах можно безошибочно прочитать обещание. Несколько мгновений они смотрят друг на друга, ожирение и истощение, соединенные общей пуповиной желания. Потом губы Виргилия быстро вздрагивают и неуверенно пытаются сложиться в улыбку; он извлекает из недр кресла свое тело, усталое тело, внутри которого нервы натянуты как струны. Идет к двери и, подняв полог из мешковины, с неловкой галантностью отступает в сторону, пропуская миссис О'Тулл вперед.