Комендант Тилл сама не верит тому, что говорит. Неудивительно, она не первый день в пустоте.
– Нет, гражданка начальница, не может. Никто уже не придет за нами. Во-первых, спасательная операция на разбитой станции не прибыльна. А во-вторых, после того как мы сбросили к чертовой матери личный груз мисс Донован, маловероятно, что она горит желанием нам помочь. Особенно вам, моя госпожа – ослушавшись ее приказа и разорвав трос, вы подписали себе смертный приговор. Для нее вы теперь преступник, такой же как я и мои друзья, а Дженна преступников не жалует.
– Черт меня дернул перевестись на Терминал. Ладно, помощь не придет, допустим. Оставаться тоже нельзя – сдохнем от лучовки уже к утру. И все равно, бежать нам некуда. Нет тут других станций поблизости, никуда мы не долетим на этих ваших самодельных колымагах! Все соседние колонии разрушены и уже оставлены жителями, мы не дотянем ни до Луны, ни до крупных городов. Некуда отсюда бежать…
– Сейчас некуда. А через пять часов будет – пройдет всего в восьмидесяти тысячах километров от нас, дотянем.
– Что ты там говоришь, тут нет…
Комендант осекается, так и не озвучив последнее возражение. А Ольга, рассмеявшись во все горло, аплодирует Андрею.
– Вот это здорово, никогда бы не додумалась. Андрюх, ты молодец! Спасаясь от неминуемой гибели, мы побежим на Черную Смерть. Гениально…
– Я ее вижу. Курс прежний.
– Естественно, а каким ему еще быть?
Ольге не нужно сверяться с компасом, чтобы сделать поправку на азимут и угол над горизонтом – координаты Черной Смерти она помнит с детства, как и любой другой житель высоких орбит. Много тут разных поселений, известных и не очень, с постоянным и переменным путем по небесным сферам. Но только не Черная Смерть – ее движение по круговой орбите высотой пятьдесят пять тысяч километров точно, словно ход атомных часов. Именно так ее и строили, еще до войны, с расчетом на постоянство, стабильность и точность. Только в те дни она еще не называлась Черной Смертью, новое имя стало общеупотребительным уже после войны, так с тех пор эту колонию и звали, почти позабыв оригинальное имя – Богема.
– Огни горят, как и раньше, – Тилл указывает на темный кусок пустоты, в котором угадывается объект колоссальной массы. Действительно, сгусток тьмы без звезд, обрамленный тусклым багровым заревом позиционных огней, образующих характерный оскал Веселого Роджера, одинаковый, с какой стороны ни посмотри. Здесь тоже ничего не изменилось, красный череп скалится на мир с две тысячи шестьдесят третьего.
– Да, я вижу, огни горят, как и раньше. Но все же, оборонительный пояс отключен, по крайней мере, внешний, управляемый радиус. Отключили три дня назад, вместе с сотней других систем, когда стало известно о мятеже Романова – у его сообщников имелось множество кодов, так что пришлось рубить все и сразу подчистую. Ну вот, внешний рубеж и убрали, хотя огни горят. А насчет внутреннего рубежа я не знаю, скорее всего, он функционирует, как и раньше – там независимое управление.
– И ты, Ольга, утверждаешь, что сможешь его снять, – Киров с улыбкой глядит на пленного большевика. Воронова отвечает без всяких улыбок.
– Да, смогу, куда ж я денусь, вы ведь меня иначе прикончите. Я знаю, как устроен внутренний рубеж, ибо я помогала его модернизировать прошлым октябрем, и теперь смогу провести вас, то есть провести нас внутрь, хотя и не гарантирую, что всех.
