– Отлично, Александр Владимирович, – внешне безразлично произнес полковник Одинцов. Но в мозгу которого в этот момент поселилась историческая мысль, пробужденная к жизни последними словами доктора Михеева – своего рода моментальное озарение, возгоревшееся от случайно уроненной спички: он понял, как обвести вокруг пальца наших вечных оппонентов и организовать ту самую операцию прикрытия, о которой говорил Президент.
«Да, – подумал Одинцов, – именно так и никак иначе! Подбросить оппонентам и коллегам из Ленгли информацию об осуществленном пространственном прорыве на землеподобную планету. Нашей суеты по подготовке исследования прошлого не заметить они никак не смогут. Скрыть весь процесс подготовки целиком и полностью просто никак невозможно – слишком велик сам масштаб операции. Зато возможно увести их в сторону от цели и значительно уменьшить противодействие. Ведь сопротивление нашему союзу со Сталиным с их стороны будет бешеным до истерики. Прорыв на другие планеты таких эмоций вызывать не должен. В этом случае, скорее, начнется дипломатическая торговля с целью заставить нас поделиться секретом. Ведь известно, что сама суть американской экономики, поставившей мир на грань катастрофы, требует непрерывного расширения объемов единого рынка. Поскольку в масштабах планеты Земля единый рынок больше расширяться не может, то и американской экономике, как раз и основанной на этом расширении, грозит обвал. Если мы намекнем оппонентам, что знаем способ расширить рынок до масштабов Вселенной, то они сделают все, чтобы раздобыть этот секрет. Именно раздобыть, а не уничтожить… Ай да Одинцов, ай да сукин сын! Если все сделать правильно, то это будет величайшее в истории по масштабам кидалово бывшего мирового гегемона. Ничего, пусть побегают, засранцы, им полезно…»
Закончив свою мысль, Павел Павлович поднял голову и утвердительно кивнул – мол, хрен с вами, будет вам астрономия, если вы так уже ее хотите. Мы государство богатое, на хорошее дело нам денег никогда не жалко, чего бы там ни говорили всякие разные Навальные…
– Итак, – сказал Павел Павлович, обводя суровым взором своих подопечных, – последний и самый важный вопрос. Где будем проводить рекогносцировку на местности? Желательно так, чтобы при перемещении между разными временными зонами нам не пришлось переезжать с места на место.
– А что тут думать, Павел Павлович, – в тон Одинцову ответил доктор Михеев, – ведь Крым – наш! Самая подходящая точка – это авиабаза в Каче. Во-первых, охраняемый военный объект. Во-вторых, есть возможность прямого прибытия-убытия. В-третьих, имеется промышленная электросеть, и дизель-генератор понадобится только для подстраховки. В-четвертых, какая-никакая цивилизация имелась в Крыму на всем протяжении истории – от наших дней до четвертого века до нашей эры. Единственное, между прочим, подобное место на территории современной России. В-пятых, нет риска, что точка выхода окажется под толщей ледника или под слоем воды так называемого Евразийского океана. В-шестых…
– Я вас понял, Александр Владимирович, – прервал Михеева Одинцов, – а в – шестых, Крым – это территория России, и мы ни перед кем не обязаны отчитываться за то, что мы там делаем. И на этом закончим наш разговор… За вами – техническое обеспечение процесса. Ну а группу контакта и прочие меры безопасности позвольте мне взять на себя. Ибо меня тому специально учили – между прочим, вполне профессионально. Однако непосредственно по ходу процесса я никогда не откажусь выслушать ваше мнение, хотя следовать ему и не обязуюсь. Вот такой он из себя – военный демократический централизм. Все, товарищи, совещание окончено, до свиданья…
