- Дело такое, понимаете. Надя без Васьки побоялась приходить, мало ли что. Другана своего взяла, как подружку лучшую, - вот сейчас на меня столп ненависти со стороны компьютерного задрота летит, ничего, переживет. – А я без Олега. Вдруг в Василии бы ревность взыграла, а я ни разу не Пушкин, чтоб с этим Дантесом в решении сложных уравнений на дуэли соревноваться, - Надя пинает меня, матери шокированы, Вася зол, Олег ржет. Один мой папа все еще молчит, подозрительно. Минут десять прошло, еще ни разу не заорал.
- Эээ, мы же не знали… что у вас все так сложно, - тянет Клавдия Анатольевна, недоверчиво поглядывая в нашу сторону. Еще бы, столько раз нас разнимала по углам, теперь мы тут ее в вечной любви убедить пытаемся. Точнее я пытаюсь, а Грознова пальцы к моей шее тянет, дабы кадык мне вырвать.
- Ой, Клавдия Анатольевна, - подает наконец голос моя ненаглядная, хватая меня за ворот, сжимая так, что ткань впивается в кожу, душа собой. Хрипло сиплю, пытаясь отодрать руку самой смерти, но куда там. Надя настроена задушить меня любовным объятием без всяких шансов на оправдания.
- Вы ж понимаете: от ненависти до любви, все такое. А Макс у нас, - пинок в ногу, в глазах помутнело от боли, затем хруст нитей, когда она меня ближе к себе за толстовку притянула. – Красавчик. Да, Еремин? Кто у нас тут солнышко, любовь моя? – шипит, с ненавистью глядя в глаза. Ой, Надя, от твоих рук, умереть готов хоть сейчас, но лучше позже. У меня еще куча планов.
- Да-а, моя самка богомола. Жить без тебя не могу. – выдавливаю с трудом, восстанавливая дыхание, стоит Наде отпустить мой ворот.
- Ну, раз дело в подростковой любви, так может мы уже пойдем? – отвисает наконец мой родитель, а мамки ему вторят:
- Да-да. Поздно уже.
- Ребятам еще уроки делать!
Нас отпустили спустя пятнадцать минут после заверений ничего больше не творить и подозрительных свиданий по вечерам не устраивать. Олег пожал руку на прощание. Прежде чем усесться в машину матери, ехидно проговорил, бросая взор на Грознову, стоящую рядом с ботаником и его матерью.
- Не мытьем, так катаньем, да бро?
Закатываю глаза, качая головой, буркнув в ответ:
- Заткнись уже. Вали домой, Рожок, - Елена Александровна настойчиво жмет на клаксон своей красной Киа, возмущенно что-то крича сыну из салона, пока тот продолжает стоять, разглядывая меня внимательно.
- Братан, пять лет беготни. Несерьезно прям. Хоть скажи, что она тебе даже коровой нравилась, - хмыкает, а я едва ему за такие слова не врезал.
- Вали уже, пока колобком не покатился, - огрызаюсь, на что Рожков поднимает примирительно руки вверх, шагая к автомобилю, хлопая дверью. Бросаю взгляд на Грознову. Посылающую мне лучи ненависти и ощущаю руки отца на своих плечах, мигом растеряв все хорошее настроение.
- Поехали, Макс, зазнобу свою завтра в школе увидишь. Подброшу до дома, маме привет передавай, - произносит как-то неловко. Он вообще в моей компании либо себя как истеричка ведет, либо, как провинившийся мальчишка. Не удивительно, знает свою вину, да только толку.
Сбрасываю руки, резко оборачиваясь, холодно отвечая:
- К Наташе своей вали, а я как-нибудь сам до дому доберусь. Не собираюсь садиться в машину, на которой ты своей подстилкой офисной рассекаешь! – иду вперед, заметив идущих впереди Грознову с компанией, слыша в ответ окрик:
- Макс, немедленно вернись!
Да пошел ты, отец. Сбегаю по ступенькам школьного крыльца, нагоняя Грозу и подстраиваясь под ее шаг, приметив заинтересованный взгляд.
