К Изоку она питала чисто животную страсть, а так как ее чувства были не разделены и страсть осталась не удовлетворенною, от этого она разгорелась еще более и охватила все существо Склирены.
Когда Никифор рассказал ей о том, что Зоя отняла у него Изока (об Ирине он нашел нужным умолчать), Склирена сразу же почувствовала, как в сердце вспыхивает ненависть к подруге. Марциан был прав, когда сказал Никифору, что ревность женщины можно всегда направить по какой угодно дороге. Так и случилось с Склиреной. Она не желала знать, какие побуждения заставили Зою поступить так, и была уверена, что подруга завладела для самой себя предметом ее страсти.
Злоба ее прежде всего выразилась в том, что она изорвала в клочки драгоценную шаль, привезенную из далекой Индии, но это нисколько не успокоило ее.
– Что же делать? – воскликнула она. – Я пойду и вырву ей глаза.
– И ничем не поможешь своему горю.
– Тогда как же поступить?
– Дай ей день или два успокоиться, а потом выпроси у Порфирогенета приказ задержать и твою коварную подругу, и так интересующего тебя варвара.
– Никогда Михаил не даст мне указа о задержании Зои! Ведь Ингерина…
– Так ты и не говори императору о Зое…
– О ком же тогда?
– Пусть он прикажет схватить тех, кто будет найден в ее доме. Исполнение приказа я приму на себя, и ты понимаешь, что уж я сумею и твою вероломную подругу познакомить с тюрьмой Демонодоры.
План этот понравился Склирене. Они тотчас же начали плести интригу, но ей все не удавалось увидеться с Михаилом. Мешал этому Василий, действительно, занявший в течение этого недолгого времени место наперсника императора. Никифор Склирене указал на македонянина как на врага, но влияние Склирены было слишком незначительным, чтобы повредить новому фавориту, успевшему в глазах Михаила затмить собою всех остальных приближенных.
Но женщина всегда добивается поставленной цели. Так было и в этом случае. Склирене удалось в конце концов добиться свидания с порфирогенетом, и как раз в один из наиболее удобных для того моментов. Нерон Нового Рима находился в том состоянии, которое теперь называется похмельем. Он мог слышать слова, но смысл их не давался ему ясно. Это было самым удобным временем, чтобы выманить у него какое угодно повеление.
Склирена, войдя в императорские покои, прежде всего пала на колени пред императором и с мольбою протянула к нему руки. Тот сперва испугался, но, разглядев перед собою женщину, и притом умоляющую его, сейчас же принял напыщенный вид.
– Ты – Склирена? Видишь, я знаю даже, как тебя зовут, я все знаю, – громко сказал он. – Что хочешь ты от меня?
– Справедливости, великолепный, и кары для твоих врагов.
– Что, разве опять заговор? – не на шутку перепугался Михаил. – Кто и где?
– Твои враги везде и всюду. Я не могу назвать тебе их имена, но могу указать место, где они собираются.
– Где же?
– Я не знаю, как зовут владельца дома, где собираются твои враги, но, если ты пошлешь со мной твоих телохранителей, я проведу их, и пусть они задержат тех, кого найдут в доме.
Михаил задумался.
– Мне кажется, ты говоришь неправду, Склирена.
– Моя жизнь тебе порукой в том, что я не лгу! Но, великолепный, если бы и задержали невиновных, то ты ведь сумеешь прочесть всю правду в их сердцах и отпустишь их, щедро одарив, а меня тогда прикажи казнить. Что в том, если и невиновные, ради блага Византии, проведут несколько часов среди твоих телохранителей, а если же это – виновные, то через это будет спасено государство.
