Опустив голову, дергаю липкими пальцами упаковку салфеток, пытаясь не свалиться со своих шпилек.
Горящими щеками ловлю поток влажного вечернего воздуха, который остужает испарину на шее.
Звуки музыки и голосов мешают расслышать шаги за спиной, поэтому, когда в мой голый локоть впиваются холодные цепкие пальцы, от неожиданности роняю на дорожку бокал и вздрагиваю от ледяного дискомфортного касания. Избавиться от него становится первым рефлексом, но раньше, чем успеваю отдернуть локоть, мой взгляд встречается с горящими глазами бывшей подруги.
Вот так, лицом к лицу, я вижу все нюансы ее ухоженной белой кожи. Вижу стальной блеск в серых глазах, который не скрадывают даже окружающие нас сумерки.
Как же давно это было.
Наверное, я и правда пьяна, раз вместо того, чтобы отцепить от себя ее пальцы, думаю о том, что она все так же подводит карандашом глаза. И о том, что она выглядит старше своих двадцати девяти. Слишком жесткая, чтобы хоть на один процент быть обаятельной. То, чего ей всегда не хватало.
Идеальный партнер для человека, который собрался покорить мир.
Она всегда его хотела. В тот день, когда мы все трое познакомились, она влюбилась в него так же, как я. Но только в тот вечер он на нее даже не взглянул. А потом проводил меня до дома и целовал до самого утра под гребаными звездами. Я не помню поцелуев ни одного мужчины в своей жизни, но помню тот первый до сих пор. Так отчетливо, будто это было вчера.
Сжав губы в тонкую линию, Лена кромсает взглядом мое лицо.
В пяти метрах от нас набитый гостями праздничный шатер, а весь ее вид орет мне о том, что она возникла не для того, чтобы поздороваться.
Какого черта эта идиотка делает?!
— У тебя солнечный удар? — спрашиваю, вырывая из ее хватки локоть.
Впервые за многие годы у меня нет желания строить из себя беспечальную, которой плевать на то, что о ней думают. У меня нет желания сглаживать конфликт. И это не имеет никакого отношения к ее мужу или к нам с ней.
Мне, твою мать, просто не до Лены Миллер. Мой мир не крутится вокруг них. Я просто хочу побыть одна и не хочу, чтобы кто-то касался меня без разрешения.
— Отцепись от моего мужа, — цедит она, и звуки ее звонкого голоса перекрывают даже стрекот цикад вокруг.
От гнева кровь приливает к щекам.
Злость в глазах делает ее похожей на фанатичку.
Несмотря на шок от осознания, что ею движет неконтролируемый страх, мне ее не жалко. Продолжать с ней разговор — самая идиотская затея этого вечера, но незаслуженность ее обвинения как пощечина, и, к своему стыду, я чувствую ее остро как никогда.
Ни разу за эти полгода я не искала его внимания. Ни разу не искала встречи. Ни одного чертового раза.
Если она так боится того, что он не удержит член в штанах, то это ее проблема, которая не имеет ко мне никакого гребаного отношения. В своих бедах она и многие другие всегда предпочитают винить кого-то, но я не собираюсь быть девочкой для битья.
Никогда в жизни я не сделала ничего плохого. Ни ей, ни одному другому человеку, но это не значит, что я не сука! Я сука, поэтому, вместо того чтобы послать ее в самых простых и примитивных формах, цежу в ответ:
— Роди ему еще пятерых. Может, тогда у тебя самооценка повысится.
Лицо Лены искажается. Но, если она решила, что может вот так просто вторгнуться в мое личное пространство, значит, заслужила ответный удар.
Развернувшись, делаю только два шага. Два чертовых шага, когда понимаю, что у этой сцены есть свидетели.
