Грустные размышления об ушедшей эпохе - страница 4

Люди, их проповедующие, попросту разом перешли из стародавнего холопства в холопство вовсе-то иное, исключительно ведь возвышенно идеалистическое.

Хотя вполне уж возможно что – это и не совсем оно так, поскольку некий внешний легкий налет заморских европейских свобод несколько явно затронул и ту стародавнюю от века же самодержавную российскую империю.

Однако все это было впрямь-то разом раздавлено в прах стопою солдафона Николая Первого.

Причем он ее не просто слепо раздавил, а именно вывел, как изводят клопов в старом диване.

Да и после него всякая полусвобода неизменно была еще затем чревата грядущим разве что лишь значительно более свирепым безнадежно тяжким рабством.

Сама вот собой внезапно появившаяся возможность некоей более чем явной отдушины, несомненно, вскоре вылилась в сущий антагонизм и отрицание всех прошлых религиозных идеалов, глупейшую попытку их скорейшей и безусловной замены чем-то земным, попросту же житейским и плотским, однако до чего при этом и вправду так безмерно радужным и сияющим.

В этих новомодных проявлениях мысли и духовности, несомненно, отпечаталось буквально все самое наихудшее, как весьма же скупое на всякий житейский ум наивное рыцарство, да так и темные злокозненные интриги.

Причем люди, придерживающиеся последнего, частенько добивались своих целей путем яростного взвинчивания и растравления слепых надежд людей куда более чем они во всем безупречно достойных.

Однако ведь и те исключительно так достойные тоже вовсе не были чисты в своих псевдогероических замашках и помыслах.

Ими двигал сиюминутный импульс, а потому всем вот им сколь неизменно желалось самым надлежащим образом исключительно так незамедлительно воплотить в серые и безликие будни действительности все те «безоблачно призрачные», сплошь надуманные и нисколько-то ранее никак и немыслимые изыски духа.

Уж именно то, что еще издревле брало свое истое «благое» начало именно от тех самых излишне оптимистичных, скороспелых надежд.

Им вот были до чего спешно приданы все свойства чудовищной химеры, попросту опьянившей народ, да и спаявшей из него некое единое месиво, в котором, кстати, буквально все были едины пред занесенным топором.

Ну, а также и извечной нищетой, еще и возведенной в квадрат абсолютной неприемлемости всякого, собственно так своего даже и самого невольного, вынужденного порицания.

Идеи благословенного добра стали своим абсолютным антиподом отнюдь не от своего извращения, а именно так от нисколько ведь самого себя никак не оправдывающего воинственного применения к жизни совершенно безжизненных постулатов несколько иного буквенно ирреального жития-бытия.

В нем все было сколь неизменно разложено по своим полочкам, и, главное, всему было явно предоставлено именно ведь свое вполне надежное место, да только жизненная практика не одной лишь логикой дышит, а потому всякая холодная логичность ее вот враз же более чем безнадежно удушает.

Так что все те «светлой души идеи» надо бы примерять ко всей окружающей действительности только лишь издали и чисто теоретически, да и то с крайней же великой осторожностью.

Да только уж это совершенно так не все хоть сколько-то вполне полноценно принимают собственно к сведению.

И кто – это значит их всеми силами и впрямь ведь до чего благодушно – толкал в чрезвычайно, как всегда, простодушные народные массы?

Да те уж самые рьяные кузнецы-молотобойцы, ревностные кураторы всеобщих благ в новоявленном на этот раз (по их вере) исключительно «чисто земном раю».