Отталкиваюсь от двери. Отхожу назад. Оседаю на диван. Долго сижу, не в силах даже моргнуть. А потом отключаюсь от перенапряжения.
+++
Мужской голос врывается в сознание. Резкий. Перепуганный.
– …босс, клянусь, это все агентство. Мы же проверили. Несколько раз. Но здесь явно их косяк. Требования четко передали.
Приподнимаюсь на локте. Обращаюсь в слух.
– Бывалая девка. На все согласная. Понятливая. И чтобы язык за зубами держала. Биография чистая. Без херни.
Голос доносится справа. Из тренировочной комнаты. Осторожно встаю, стараясь не издать ни единого лишнего звука.
Вижу, дверь неплотно прикрыта.
– Проверили, значит, – говорит Каримов.
И меня даже от такой короткой фразы начинает снова потряхивать. Просто от его голоса пробирает.
– Да. Иначе бы к вам ее не отправили. Хромой под личный контроль взял. Ничего странного не нашел. Тогда. А теперь…
– Вывод.
– Что? Босс, я…
– Вывод – какой? – рявкает Каримов.
– Наш косяк, – сдавленно бормочет его собеседник. – Хуево проверили. Мы не знали, кто она.
Грудь обдает кипятком.
Не знали, кто я.
А теперь знают?
Звук удара. Вскрик. Что-то валится на пол. В моих ушах настолько шумит от волнения, что я плохо различаю дальнейшее.
Через время Каримов выходит и проходит к умывальнику. Открывает воду, моет руки от крови. Спокойно, небрежно, будто в этом нет ничего особенного.
– Забирайте! – бросает он.
В тот же момент дверь камеры открывается. Заходят охранники. Не глядя ни на меня, ни на Каримова, они проходят в тренировочную комнату и выносят оттуда человека. Довольно крупного мужчину. Окровавленного, стонущего от боли.
Он не похож на заключенного. На нем самая обычная одежда.
Что здесь происходит?
– Так не должно быть, – роняю на эмоциях, нервно мотаю головой. – Это же против закона.
Каримов закрывает воду, отталкивается от умывальника и неспешно приближается, нависает будто скала.
Он ничего не говорит. Просто закуривает, не отводя от меня тяжелого взгляда. По его потемневшим глазам понимаю главное.
Теперь этот ублюдок действительно знает, кто я такая. А значит, никогда не выпустит отсюда живой. Ведь если я расскажу, что он сделал со мной, ему самому не жить.
7. 7
Каримов резко толкает ногой небольшой низкий стол. Одно короткое небрежное движение, и этот предмет интерьера оказывается прямо перед диваном, на котором сейчас сижу.
– Тебе пора поесть, – заявляет он.
И я настолько напряжена, что не сразу понимаю, о чем это, что он вообще имеет в виду.
– Ешь, – мрачно повторяет Каримов.
Перевожу взгляд вниз. На столе действительно какая-то еда. Несколько тарелок. Пластиковая бутылка с водой. При взгляде на нее ощущаю, как сильно пересыхает во рту. Рефлекторно подаюсь вперед, хватаю, откручиваю крышку и прикладываюсь к горлышку. Безумно хочу пить. Даже сознание как будто проясняется, когда утоляю жажду.
А потом я закручиваю бутылку и снова сталкиваюсь с темными глазами Каримова. Перехватываю его тяжелый взгляд. И мне уже никакой воды не хочется.
Этот урод смотрит на мои губы. Так смотрит, что у меня в горле застревает ледяной ком, а холодные иголки входят под кожу.
– Чего ждешь? – хрипло спрашивает он, кивает на стол. – Давай, ешь.
– Нет, – сглатываю. – Не хочу.
При мысли о еде, тошнота накатывает с новой силой. Мне даже не хочется рассматривать, что там на тех тарелках.
– Тебя накормить? – мрачно оскаливается Каримов.
И я ни секунды не сомневаюсь в том, что он это легко осуществит. Он же привык действовать силой. Другой путь ему попросту неизвестен.
