– Не надо, – роняю глухо.
– Тогда сама начинай, – грубо бросает ублюдок.
– Не могу, – нервно мотаю головой, голос срывается на шепот, невольно вжимаюсь в диван, сильнее поджимаю ноги к груди, инстинктивно стараясь отгородиться. – Просто… не могу.
Стук в дверь заставляет дернуться.
Каримов отворачивается от меня, направляется туда. Открывает – и через секунду до меня доносится тихий мужской голос:
– К вам адвокат приехал.
– Пусть проходит, – заявляет Каримов в ответ.
Сердце судорожно сжимается.
Это значит… все? Теперь я свободна? Могу уезжать?
Даже страшно об этом думать. Вдруг что-нибудь сорвется? Слезы наворачиваются на глаза, ведь мне вспоминается, что вчера я тоже так думала: все закончится, быстро подписываю документы, уезжаю из этого проклятого места.
А что в итоге?
Лихорадочная дрожь пробегает по телу.
Нет-нет, меня не могут оставить здесь. Даже насчет одного дня тюремщики сомневались. Говорили что-то про надвигающуюся проверку. Нельзя же зэку держать в своей камере женщину. Пусть и законную жену.
Холод струится вдоль позвоночника.
Вот только откуда мне знать наверняка? Что тут можно, а что нельзя? Не похоже, будто Каримов чувствует себя хоть в чем-нибудь ограниченным. И охранники ведут себя так, будто этому заключенному можно творить абсолютно все, что он пожелает.
Осознание накатывает тягучей волной.
Не хочу думать. Не хочу анализировать. Чувствую, что сорвусь. И без того ловлю каждый звук. Каждый шорох. Нервы на пределе.
Наблюдаю за тем, как дверь приоткрывается шире. В камеру проходит уже знакомый мне адвокат.
– Привез? – хмуро спрашивает Каримов.
– Да, все как ты приказал.
Он вдруг поворачивается ко мне, но смотрит как будто в сторону, мимо. Подходит ближе и ставит объемный бумажный пакет на диван рядом со мной.
– Это для вас, госпожа Каримова, – произносит тихо.
Моментально отворачивается.
Что? Как он меня назвал?
От этой проклятой фамилии, еще и в такой форме, меня моментально передергивает изнутри.
Госпожа Каримова. Звучит как издевка.
Веду головой в сторону. С подозрением изучаю пакет. Ощущение, будто оттуда могут выползти гремучие змеи.
Ничего хорошего не жду.
Крепче стискиваю бутылку с водой, от чего пластик тревожно поскрипывает под моими пальцами.
– Там вещи, – резко произносит Каримов, впечатывая в меня горящий взгляд, и кивает на дверь, за которой находится душевая. – Иди, переоденься.
Осторожно заглядываю в пакет, чуть оттянув бумажную ручку.
И правда – одежда.
В первый момент внутри вспыхивает облегчение. Теперь смогу стянуть его вещи. Дышать станет легче. Но практически сразу приходит другая мысль. А ведь это все тоже его. Он заказал. Распорядился, чтобы адвокат доставил.
Но тянуть не стоит.
Подхватываю пакет, быстро захожу в душевую. Защелкиваю щеколду. Прижимаюсь спиной к двери.
Сердце дико колотится. Грудь сводит болезненный спазм.
Стараюсь прислушаться. Понять, о чем они говорят, пока меня нет в комнате. Но слова невозможно разобрать, слишком приглушенно звучат голоса.
Разбираю вещи, которые принес адвокат.
Платье. Колготы. Нижнее белье. Все новое, с ярлыками, в упаковке. А еще здесь обувь. Туфли на каблуке. И пальто.
Немного успокаиваюсь.
Если бы меня не собирались отсюда выпускать, то не привезли бы вещи на выход. Верхнюю одежду.
Поспешно переодеваюсь.
А после медленно отодвигаю щеколду, приоткрываю дверь и застываю на месте, чтобы не стучать каблуками, не привлечь к себе внимание раньше времени.
