– Но, старина, – это же гребля! – сказал Чарли, чтобы хоть как-то его приободрить. Несмотря на свою – неуклюжесть, экс-полицейский ему нравился. По сути Рей был парень хороший, добрый и верный, трудолюбивый и пунктуальный; а самое главное – лысел он быстрее Чарли.
Рей вздохнул:
– Может, другой сайт поискать? Как называется слово, когда у тебя требования еще ниже, чем у “отчаявшейся”?
Чарли немного почитал на открытой странице.
– У этой женщины магистерская степень по английской литературе в Кембридже, Рей. И посмотри только на нее. Она же роскошная. И ей девятнадцать лет. Чего ей отчаиваться?
– Эй, погоди-ка. Магистерская степень в девятнадцать – да эта девка для меня слишком умная.
– Нет, не умная. Она врет.
Рей развернулся на табурете к Чарли так резко, словно его ткнули в ухо карандашом:
– Не может быть!
– Рей, посмотри на нее. Она выглядит как азиатские модели для “Кальмарных Угощений с Кислым Яблоком”.
– У них есть и такое?
Чарли показал куда-то в витрину слева.
– Рей, позволь представить тебе Китайский квартал. Китайский квартал, это Рей. Рей, Китайский квартал.
Экс-полицейский смущенно улыбнулся. В двух кварталах выше по улице располагался магазин, где торговали одними сушеными деталями акул: в витринах красовались портреты ослепительных китаянок с акульими селезенками и глазами в руках. Модели улыбались так, словно им только что вручили награду Киноакадемии.
– У последней, с кем я тут познакомился, в личных данных и впрямь было несколько ошибок и упущений.
– Например? – Чарли наблюдал за твидовой дамой с пылающей лягушкой. Дама приближалась к кассе.
– Она, в общем, сказала, что ей двадцать три, пять футов ростом и весом сто пять фунтов, и я подумал: “Ладно, с изящненькой можно развлечься”. А оказалось – сто пять кило.
– Так ты не этого, что ли, ожидал? – уточнил Чарли. Дама приблизилась, и он улыбнулся, ощущая, как внутри нарастает паника. Она собиралась купить лягушку!
– Пять футов – и двести тридцать фунтов. Она же – сложена как почтовый ящик. Ну, это я, может, и пережил бы, но ей оказалось не двадцать три – ей шестьдесят три. Ее мне пытался продать кто-то из внуков.
– Прошу прощения, это не продается, – сказал Чарли даме.
– Так выражаются, это правда, – продолжал Рей, – но ведь не бывает людей, которые бы кому-нибудь продавали свою бабушку.
– Почему это? – спросила дама.
– Пятьдесят дубов, – сказал Рей.
– Неслыханно, – произнесла дама. – На ней же написано – десять.
– Нет, полтинник за ту бабушку, с которой встречается Рей, – поправил Чарли. – А лягушка не продается, мэм, простите. Она дефектная.
– Тогда почему она у вас на полке? Почему на ней ценник? Я не вижу в ней никаких дефектов.
Очевидно, она и впрямь не видела, что дурацкая фарфоровая лягушка в руках у нее не только светилась – она принялась пульсировать. Чарли дотянулся через стойку и выхватил лягушку из рук дамы.
– Она радиоактивная, мэм. Извините. Ее нельзя покупать.
– Я с ней не встречался, – сказал Рей. – Я просто полетел на Филиппины, чтобы с нею познакомиться.
– Никакая она не радиоактивная, – сказала дама. – Вы пытаетесь задрать цену. Прекрасно, даю вам за нее двадцать.
– Никак нельзя, мэм, опасно для общества, – произнес Чарли, стараясь напустить на себя озабоченность и прижимая статуэтку к груди так, словно защищал покупательницу от лягушкиной смертоносной энергии. – К тому же она откровенно нелепа. Как вы можете отметить, на банджо у этой лягушки всего две струны. Это же издевательство. Давайте мой коллега покажет вам наших мартышек с цимбалами. Рей, будь добр, покажи девушке, пожалуйста, мартышек. – Чарли понадеялся, что “девушка” завоюет ему лишние очки.
