Чарли вынул ее из стульчика и прижал к себе, вдыхая кисло-сладкий младенческий аромат; на комбинезончик выдавились отцовские слезы. Он сумел бы все это, если б рядом была Рейчел, а без нее – не мог, не хотел.
Просто не будет никуда выходить. Вот его – решение. Единственный метод обезопасить население Сан-Франциско – сидеть дома. И четыре следующих дня он сидел в квартире с Софи, а за продуктами отправлял соседку сверху – миссис Лин. (И у него уже скапливалась довольно обширная коллекция овощей, о названиях и способах приготовления коих он не имел ни малейшего понятия, ибо миссис Лин – вне зависимости от того, что он заносил ей в список покупок, – затаривалась только на рынках Китайского квартала.) А через два дня, когда в блокноте на тумбочке появилось новое имя, Чарли нанес ответный удар: спрятал блокнотик под телефонным справочником в ящике кухонного шкафа.
Тень он увидел на крыше дома напротив на пятый день. У самого выхода с чердака. Сначала не очень понял, гигантский ли это ворон или такую тень отбрасывает обычная птица, но едва до него дошло, что сейчас полдень и любая нормальная тень лежать будет отвесно внизу, крохотный вороненок неверья сгинул вмиг. Чарли закрыл все жалюзи с той стороны квартиры и заперся в спальне с Софи, коробкой “памперсов”, корзиной продовольствия и шестериками детского питания и апельсиновой газировки; так он прятался, пока не зазвонил телефон.
– Вы чего это делаете? – раздался в трубке низкий мужской голос. – Совсем спятили?
Чарли обомлел: судя по номеру на определителе, кто-то не туда попал.
– Я ем такую штуку – то ли дыню, то ли кабачок. – Он глянул на зеленую фиговину: по вкусу дыня, по виду кабачок, только с шипами. (Миссис Лин называла ее “заткнись-и-ешь-полезная”.)
Человек произнес:
– Вы лажаете. У вас есть работа. Делайте то, что говорится в книге, или все важное у вас отберут. Я не шучу.
– В какой книге? Кто это? – спросил Чарли. Голос ему показался знакомым, и у него почему-то сразу включился режим тревоги.
– Этого я вам, извините, сказать не могу, – ответил человек. – Простите.
– У меня ваш номер высветился, дурила. Я знаю, откуда вы звоните.
– Ой, – произнес человек.
– Раньше думать надо было. Что же у вас за такая зловещая власть над тьмой, если вы даже номер свой не блокируете?
На дисплее определителя значилось: “Свежая музыка” – и номер. Чарли перезвонил, но никто не ответил. Он сбегал на кухню, выкопал из ящика телефонную книгу и поискал “Свежую музыку”. Магазин неподалеку от верхней Рыночной, в районе Кастро.
Телефон зазвонил снова, и Чарли схватил трубку с кухонной стойки так свирепо, что чуть не выбил себе зуб.
– Безжалостный ублюдок! – заорал Чарли в трубку. – Вы вообще отдаете себе отчет, чего мне все это стоит, бессердечное вы чудовище?
– Сам иди на хуй, Ашер, – ответила Лили. – Если я ребенок, это не значит, что у меня нет чувств. – И повесила трубку.
Чарли перезвонил.
– “Ашеровское старье”, – ответила Лили. – Семейное предприятие буржуазных штопаных гондонов вот уже тридцать лет.
– Лили, прости меня, я обознался. Ты чего звонила?
– Moi? – переспросила Лили. – Je me fous de ta gueule, espéce de gaufre de douche[25].
– Лили, прекрати говорить по-французски. Я же извинился.
– С полицией будешь разговаривать. Тут тебя ждут.
Перед нисхождением в лавку Чарли пристегнул Софи к груди, как террорист – бомбу-младенца. Малютка только что перебралась через новый рубеж и научилась держать головку, поэтому пристегнул он ее лицом вперед, чтоб она могла озираться. Пока Чарли шел, ручки и ножки у Софи болтались по сторонам, будто она прыгала с парашютом (в роли парашюта выступал щупленький ботаник).
