– А я вот, товарищ генерал-лейтенант, – поднял дерзкие синие глаза Лопатин, – точно уже до дурдома дохожу. Не могу понять: зачем нас тут держат?
– Просто смешно, – буркнул Федосеев, – смешно слышать от тебя такие рассуждения. Как штатская балаболка из Верховного Совета, честное слово! Вот пусть тебе профессор объяснит…
– Ваша дивизия, Константин Иванович, – скучно сказал Седлецкий, – должна служить гарантом стабильности в регионе…
– Во-во, – покивал Федосеев. – В самую точку.
– Стабильности? – Лопатин вытер руки несвежим носовым платком. – Какой гарант? Меньше половины списочного состава на сегодняшний момент!
– Куда люди делись? – удивился генерал. – Таких потерь теперь у тебя, Лопатин, быть не должно – в конфликт не вступал.
– Плохо мои рапорты читали, – опять сдерзил Лопатин. – Отбыли те, кто призывался не в России. Пополнения не дали. Начали русские дезертировать – отделениями снимаются. Ушли все прапорщики и хозобслуга – они из местных нанимались. Технику прихватили! Оружейные склады растащили! Осталось боекомплекта на час хорошей стрельбы. По распоряжению командующего армии половину бронепарка я передал в другие части. Если бы не поддержка здешнего правительства… Давно бы разули и раздели. Вот такой гарант стабильности! Хоть голыми руками бери…
– Дивизия, действительно, небоеспособна, – сказал премьер. – Гарантировать стабильность в регионе не в состоянии. Как пугало на огороде – машет рукавами, а птицам не страшно.
– Моя задача, – сказал Федосеев, – как раз и заключается в том, чтобы подготовить предложения для российской делегации на переговорах о статусе Отдельной армии. Есть идеи?
– Идея одна, – нахмурился премьер. – Ни дивизия, ни армия уже не могут гарантировать мир в горах. Здесь горы, Роман Ильич, горы! Впрочем, вы ведь в Афгане не были, не представляете, как выбивать из укрепленного горного района хорошо вооруженных людей, которым нечего терять. А вот господин Седлецкий в Афгане работал… Подскажите генералу!
– Это не входит в мою компетенцию, – сказал Седлецкий. – Как эксперт, я обязан дать доклад о моральном состоянии дивизии.
– Вот именно, – сказал Федосеев. – Каждый должен заниматься своим делом. А если за все хвататься, бардак получится.
– Вижу, Роман Ильич, вы не очень изменились, – вздохнул премьер. – И ваша позиция…
– Какая позиция, Карим, дорогой! – подосадовал генерал. – У меня ее и нет, позиции-то… Поговорю завтра с воинами, на месте разберусь, тогда и будем думать о позиции.
– Это не мы тут заложники, – тихо сказал в пространство Лопатин. – Это они в Москве… Сами у себя заложники.
– Лопатин, – скучно сказал Федосеев. – Погоны не жмут? А тебе еще до пенсии – как до Киева на карачках…
– До пенсии дожить надо, – поднялся полковник. – Извините, товарищ генерал-лейтенант, разрешите перекурить…
– Я с вами, – встал и Седлецкий.
– Старая колода, – сердито сказал на крыльце Лопатин. – Можете расстрелять за такие слова. Мне уже всё равно. Зачем его прислали?
– Другого не нашлось, – пожал плечами Седлецкий.
– Не курите открыто, – сказал полковник. – Снайперы…
3
До Ташкента Акопов летел на военном грузовозе – вместе с вездеходами, ящиками и тюками. В крохотном пассажирском отсеке путешествовал в гордом одиночестве. Перед рейсом командир экипажа, мальчишка-капитан, сказал, косясь на остальных летунов:
– Слушай, прапор, только не кури, я тебя умоляю! Захочешь подымить – стукни в кабину. Мы остановимся. Выйдешь и покуришь.
