После визита генерала и допроса начспеца об Акопове словно забыли. Но он не возникал, не бился лбом в «кормушку», а отсыпался, хорошо представляя, сколько работы задал службе безопасности и дознавателям майора Небабы. Время от времени он еще обдумывал со всех сторон тяжелый разговор с заместителем начальника Управления, который начинался не совсем ласково:
– Добегался, твою мать? Вот интересно, Акопов, на что же ты рассчитывал? Всю жизнь пробегать?
– На везение рассчитывал, товарищ генерал-майор.
– Ага… Выходит, не повезло?
– Не повезло. В первую очередь на начальников.
– А начальники, чтоб ты знал, Акопов, всегда говно. Хорошие начальники бывают только в гробу. Теперь докладывай, зачем звал, дезертир? Я ведь пришел только по старой дружбе.
– Для начала хотел узнать, дошли ли до вас пленки с показаниями Рытова и Самарина?
– Седлецкий передал пленки. Оргвыводы сделаны.
– Как наказали моего непосредственного начальника? Небось выговор дали – за потерю бдительности?
– Дали, – нахмурился генерал. – Именно за потерю бдительности. А ты чего хотел – расстрела перед строем? Тогда уж и себе заодно придумай наказание.
– Себе? А за что, Юрий Петрович?
– За то! – нажал на голос генерал. – За то, что долг забыл! Что мне не веришь! Мне… Я ж тебя из Ливана вытаскивал!
Акопов долго смотрел в желтые глаза заместителя начальника Управления. Смотрел и желваки по скулам гонял.
– О долге вспомнили, Юрий Петрович? – спросил он наконец с тихим бешенством. – А когда меня с первых шагов операции, как последнюю дешевку… Чтобы не завалить операцию, я чужих людей завалил. Они мне снятся иногда… Кто приказы отдавал?
– Только не я, Гурген. Наша контора, как ты знаешь, к сантиментам не располагает… Но я бы себе руку отрубил, а такой приказ не подписал. Кто провалил твою группу? Не я. Самарин и Рытов оказались пешками, исполнителями. Если бы ты не вмешался со своим самодеятельным расследованием, прокурор хренов… может, докопались бы до кукловодов!
– Вы действительно хотите докопаться?
– А зачем я сюда приехал!
– Хорошо. Тогда начните раскопки с моего непосредственного начальника. По его наводке меня хотели замочить – сразу после возвращения из Сурханабада. И не говорите, что об этом не слышали.
– Черт тебя дери, Акопов… Я и вправду ничего не слышал.
– Совсем интересно, – усмехнулся Акопов. – Масштаб операции в Сурханабаде предполагал ваш личный контроль за всеми ее стадиями. Итак, меня сдают перед акцией гэбэшник ам. Потом начспец пытается убрать. Допускаю – без вашего ведома. Не получилось испить моей кровушки, и в газетах появляется информация о выдаче. А вы ничего не знаете… Значит, у вас с контролем хреновато. Как же собираетесь дальше руководить службой безопасности, Юрий Петрович?
Савостьянов достал пачку американских сигарет, и они задумчиво покурили, заставив Небабу поволноваться – он уже начал грешить на микрофон. Но потом, к своему облегчению, услышал:
– Тебя считают самым опытным оперативником. Считали, по крайней мере… Как же ты со своим опытом не усвоил: надо верить тому, с кем выпало работать! Верить! Даже если за веру иногда приходится расплачиваться разочарованием в ближних.
– Но не жизнью! Бросьте поповские штучки, Юрий Петрович… Если бы я всем верил, то меня не довели бы и до тюрьмы.
В общем, от души побеседовали. Об отвлеченных материях вроде совести и долга и о конкретных делах вроде засады в Даевом переулке. Под конец Савостьянов сказал:
