Телефон не замолкал. Миша нервно вытащил гаджет из кармана, громко выругался: «Черт», – и ответил: «Да… Да я не слышал… Хорошо, сейчас буду».
Девушка, не останавливаясь, вошла в калитку и уверенно пошла к крыльцу. За своей спиной она услышала голос Миши:
– Арина… Я потом позвоню… – резко хлопнула автомобильная дверца, и машина тронулась с места и отъехала.
Миша приехал, но это обстоятельство нисколько не успокоило Арину. Поговорить им так и не удалось, и на душе стало еще гаже. Она вошла в дом, хотелось плакать, но слез совсем не было, застрявший в горле ком не давал свободно дышать, и она неторопливо разулась, сняла плащ, прошла в комнату и легла на постель, свернувшись клубочком, подтянув колени к самому подбородку, не заметила, как уснула.
***
Арина прошла по шумному школьному коридору второго этажа и спустилась в учительскую.
Учитель географии Владимир Иванович, меряя шагами учительскую, взволнованно рассуждал:
– Не мог такой огромный кусок метеорита находиться в личной коллекции Скалозубко. Это же достояние ученых, его должны были с пристрастием изучать, такой осколок несет в себе массу информации. Мне кажется, что-то тут не чисто, незаконно он завладел таким массивным осколком, поэтому его и убили.
– Ну, ты, как всегда, преувеличиваешь, Владимир Иванович, – ответила ему жена Зоя Карловна, учитель математики с немецкой внешностью, приподняв очки на лоб, оставив ученическую тетрадь, испещренную красным стержнем, в покое. – А, по-твоему, убивать из-за камня, пусть даже и космического, – это законно? Убийство могло произойти из-за банальной кражи. Другое дело, что Степан, возможно, не захотел добровольно отдать камешек кому-то, возможно, преступнику, вот и поплатился жизнью.
Географ надменно хмыкнул, изучая лицо жены, словно видел его впервые.
– А вы бы, Зоя Карловна, отдали такую ценность добровольно? Это же, это же… Тут дело даже не в денежных купюрах… – и, заметив входящую в учительскую Арину, тут же переключился на нее: – Арина Владимировна, вы, так сказать, участница тех событий. Что там говорят по поводу пропавшего осколка метеорита, ну и убийства, конечно?
– Знаете, я ведь ничего не видела, просто находилась поблизости, поэтому прохожу по делу как свидетель, – неохотно ответила девушка, наливая себе чашечку кофе.
– Да, жалко Степана. Вот ведь жизнь какая непредсказуемая штука, – тихо произнесла Любовь Ивановна, учительница начальных классов, молча слушавшая разговор. – Нас все материальные ценности интересуют, а вот переживать по поводу гибели человека как-то по-настоящему разучились.
Владимир Иванович отошел к окну и нервно ответил:
– Любите вы утрировать, Любовь Ивановна. У него родной брат имеется, вот пусть он и переживает, ну а мы, конечно же, сочувствующие чужому горю.
Любовь Ивановна вздохнула.
– А что брат? Было время, когда он свою жизнь практически под планы брата поменял. Но со временем ожесточился, отдалился, обиделся на судьбу, и вот результат – человек на краю пагубной страсти.
Арина подсела с обратной стороны стола к Любови Ивановне и спросила:
– А какие они были, братья Скалозубко?
– Да ничем примечательным не выделялись среди сверстников. Правда, когда учились в школе, Анатолий-то посообразительнее был. Степа всегда математику у него списывал. Они могли бы вместе поступить в любой новообский техникум или вуз. Но, к несчастью, у них умерла мать, и Анатолий на правах старшего брата, таковым он себя считал, остался в селе. Он дал возможность получить профессию Степану, ту, о которой тот мечтал. На стипендию-то не проживешь. Вот Анатолий и зарабатывал в селе, трудясь механизатором, чтобы брата выучить. «Пусть хоть один из нас в люди выбьется», – любил повторять старший брат. И выбился. Только отдалился от брата, – продолжала рассказывать Любовь Ивановна. – Разве Анатолию не обидно?
