Дверь чайной распахнулась от удара ноги, и ввалилась компания молодых людей, бывших изрядно под хмельком. Одному, в сапогах гармошками, над которыми нависали заправленные в них серые брюки, было лет двадцать пять. Другой, высокий парень лет двадцати, в невиданной мною раньше чёрной форме и в чёрном же берете, и ещё двое, лет семнадцати-восемнадцати, не больше. Оглядев помещение, старший, судя по всему, вожак, сразу шагнул к нашему столу.
– Пацан, давай, выметайся отсюда, рано тебе пиво пить. А, может, ты портвейна ждёшь?
Все они захохотали. Из-под меня выдернули стул, так что я едва не шлёпнулся на пол.
– Я не портвейн, я деда жду, – дрожащим от обиды голосом пролепетал я.
– Вот на улице и подожди, – заржал он, усаживаясь на моё место, прочие стали рассаживаться тоже.
В это время с кружками пива подошли дед с Яковом и поставили их на стол.
– Ошибочка вышла, молодые люди, – произнёс дед, – за этим столом мы сидим. Вот и кепки наши.
– Это мы сидим, а вы пока стоите. Кепочки можете забрать, они нам на фиг не нужны, – загоготал старшой, сверкая золотыми фиксами.
Он достал из серого пиджака пачку «Беломора», вынув папиросу, постучал ею по пачке и закурил. Я заметил, что у него на правой руке, на пальцах, вытатуированы два перстня.
– Садись, Васёк, – обратился он к парню в форме, – продолжим праздник, ты же недаром два года этих обормотов защищал. Теперь гуляй, Вася.
– Те, кто родину защищает, сейчас на Кубе, а не в пивных дедам грубят, – вмешался Яков.
Тот, в чёрной форме, с разными значками на груди, обиделся и заорал:
– А я, что, на Дальнем Востоке карамельки сосал? А ну, извинись, старый пень, а то плохо будет.
– Это что за форма на тебе такая? – спросил строго мой дед.
– Морская пехота, чтоб ты знал!
– Ни хрена ты, на своей службе, не понял, раз на стариков замахиваешься.
– Я сам «старик». Я – дембель. Слыхал такое слово?
– Сосунок ты, а не «старик».
– Давай выйдем на улицу, – заревел деду в лицо морпех, пьяно брызгая слюной.
Я стоял ни живой, ни мёртвый, понимая, что будет драка, и вряд ли смогу помочь своим.
– Вы тут не хулиганьте, – пытался утихомирить их Яков.
– А то что? Вы нас в угол поставите? – перебил его фиксатый, и все они опять заржали.
Мужики в пивной, прекратив разговоры, наблюдали за происходящим. Было видно, что они не одобряют молодчиков, но вмешаться не решаются.
– Что, дед, ссышь? – громко хмыкнул морпех.
– Хрен с тобой, пошли, только не сбеги, – вдруг согласился дед и направился к выходу.
За ним пошёл небрежной походкой морпех, следом встал старшой, потом Яков, повалили и остальные. Я протиснулся тоже.
Когда спустились с крыльца, и дед сделал шагов пять под горку, его остановил морпех.
– Не надо далеко ходить, и так всё ясно.
– Пожалуй, – согласился дед, развернувшись.
Морпех схватил его за отвороты телогрейки, прикидывая, очевидно, как лучше свалить.
– Бить я тебя не буду, старый ты, а вот поклониться мне придётся, – пьяно ухмыляясь, проговорил верзила в форменке.
– Крепко держишь, и не вырваться, – вдруг съехидничал дед. Руки его висели вдоль тела.
– Что он делает? – Со страхом подумал я, – зачем злит? Ведь парень-то здоровый и выше деда.
– Крепче держи, а то не удержишь, – снова сказал дед, слегка отступая назад.
– Удержу, – сквозь зубы выдавил морпех.
У него даже пальцы побелели… Вдруг дед рявкнул ему в лицо, да так, что вокруг все вздрогнули:
– Полундра!
