— Ваша Светлость. Прежде, чем я отправлюсь к Луизе, прошу, выслушайте меня, — заговорила тихо, миролюбиво — так, чтобы мои слова даже при большом желании нельзя было воспринять как указание или упрек. — Вашей сестре сейчас нелегко, и ей как никогда необходима именно родственная поддержка. Разумеется, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ей помочь, но… если сейчас вы проявите к ней больше участия, то это поможет вам наладить с ней более близкие отношения. Что в будущем станет полезно и при изучении магии, и в иных ситуациях.
Я выдохнула, вполне довольная своей речью. Конечно же, практическая сторона вопроса меня мало интересовала, но я изложила аргументы так, чтобы — как мне казалось — убедить герцога. Вот только он мои доводы не оценил. Взгляд его потемнел, снова появились угрожающие искры. Захотелось сжаться, но я лишь выпрямилась, расправила плечи и чуть вздернула подбородок. Пусть от сейчас велит мне собрать вещи и отправляться домой, раз я не умею вовремя сдержать собственное мнение при себе, но я хотя бы выслушаю этот приговор с достоинством. Я хотя бы попыталась все сделать правильно.
— Чего вы добиваетесь на самом деле? — спросил дракон, не отводя от меня глаз. — Только не говорите, что сами верите во все эти логичные аргументы.
Застигнутая врасплох, я на мгновение замешкалась, чтобы вдохнуть, и не придумала ничего лучше, чем сказать правду.
— Что ж, вы меня раскусили. На самом деле я просто хочу, чтобы в горе Луизу утешал родной человек, а не посторонняя женщина, — произнося такое, я мысленно уже стояла в дверях с чемоданом, но из взгляда Келбера неожиданно исчезла угроза, разгладилась складка меж густых темный бровей, и я выдохнула. Кажется, буря миновала.
А хозяин дома — вовсе не такой ледник, каким хочет казаться.
— В этом вы правы, — почти сквозь зубы процедил он, но какой музыкой для моих ушей стало такое простое признание. — Я приму к сведению.
Больше он не дал себя задерживать, да я и не стала бы. Безумно хотелось банально настучать на Илену, но я понимала, что без доказательств обличать аристократку — себе дороже. Поэтому, слушая, как удаляются за спиной шаги Келбера, едва не приплясывала, направляясь к комнате Луизы. Он признал мою правоту! Да еще в столь значимом вопросе! Пусть на меня ему плевать, но по крайней мере он дорожит сестрой.
Оказавшись у дверей в комнату Луизы, я себя мысленно одернула и расправила складки подола, который немного сбился из-за моего стремительного шага.
Почему меня вообще так воодушевила эта маленькая победа? Да и победа ли? Не все ли равно, соглашается со мной Келбер или спорит? Главное — не выгоняет и не мешает выполнять мою работу. И все же почему?
Меня вырвал из размышлений тихий всхлип. Я сразу поняла, что плакала Луиза, и вошла. Не обращая внимания на горничную, пересекла комнату, добралась в тот же угол, где малышка сидела в прошлый раз, когда впала в беспамятство, и снова опустилась рядом с юной леди на колени. Хотела спросить, кто ее обидел, но малышка сама ринулась ко мне и так крепко стиснула в объятьях, что я задохнулась.
— Мамы… больше… нет…
Я обняла маленькую белокурую головку руками и крепче прижала к себе. Никакие слова здесь помочь не могли, так что мне оставалось только сидеть, обнимать плачущую девочку, и гладить ее шелковистые волосы, позволяя вылить печаль вместе со слезами на ткань моего платья.
