Под предлогом неотложных дел я молча оставался неподалеку на случай очередного выброса магии и чувствовал себя натуралистом, который хочет подобраться к красивым, но редким и пугливым птичкам. На третий день такая возможность мне представилась.
Когда Луиза впервые за три дня рассмеялась, я поднял глаза от писем, которые и не читал вовсе — так только, делал вид, чтобы быть рядом, но не слишком досаждать своим обществом.
Трейсил улыбалась, так широко и искренне, что я почти уверился в ее благих намерениях. Но вспомнил, что и ее отец вместе с моим до последнего строили какие-то планы на сотрудничество и казалось, что все хорошо, ничто не предвещало беды.
И все же хотелось надеяться, что она не унаследовала коварство, свойственное ее родственникам.
Пока создавал огненный цветок, взгляд сам собой, будто против моей воли, обращался к Трейсил. Она наблюдала за рождением феи с не меньшим восторгом, чем моя младшая сестренка. Большие зеленые глаза, в которых отражались огненные всполохи, мягкие каштановые локоны, обрамляющие лицо и ниспадающие на шею…
В чувства меня привела боль от ожога на ладони. Фея растаяла, и я тут же сжал руку в кулак, чтобы не показывать очередной потери контроля. Огонь, опалив кожу, все не унимался, энергия требовала выхода, но не здесь, не сейчас. Нельзя пугать Луизу, да и Трейсил после того случая на заднем дворе наверняка относится ко мне с опаской: чуть не убежала, когда я сел рядом. К тому же, если просто отстранюсь и уйду сейчас без причины, у сестренки может сложиться впечатление, что мне на нее наплевать, что моя забота поверхностна.
Ситуацию спасла Илена с письмом от ее отца. Такая себе причина, чтобы уйти, но все же лучше, чем вовсе никакой. Выпустив ее вперед, я с трудом удержался от того, чтобы не оплавить ручку двери, и все же, кажется, оставил на ней небольшой след.
В коридоре, плотно прикрыв дверь, отпустил контроль, позволяя чешуе покрыть часть лица и тела. Остатки прокатились по коридорам дома, зажигая все свечи, и дышать стало проще, хотя я все еще чувствовал, что контроль вернулся ко мне лишь частично.
— Райан, нам надо поговорить, — мягкие, кокетливые интонации совсем не вязались с печальным выражением на ее лице.
— Нам не о чем разговаривать, — пресек ее попытки я и взял письмо. Однако она все же прошла со мной в кабинет.
Я пробежал взглядом по строкам, заранее зная, что в них увижу. Герцог Ллойд приглашал меня в столицу, на серию балов и приемов, которые аристократия устраивала в середине лета, а также надеялся, что осенью, после продажи очередной партии металлического инвентаря и сбора урожая, я смогу вернуть ему долг. Однако мы оба прекрасно знали, что таких денег у меня нет и по итогам лета не предвидится.
— Райан, я хочу помочь, — Илена шагнула ближе и попыталась положить ладонь мне на грудь.
Я перехватил ее руку и всмотрелся в голубые, но какие-то блеклые глаза. Мы были друзьями с самого детства, я знал ее всю жизнь, но совершенно не помню, в какой момент из веселой, озорной девчонки она превратилась в чопорную барышню, с которой просто невозможно разговаривать. Казалось, мы совсем недавно устраивали шуточные поединки на берегу реки, наперегонки лазали по деревьям, я учил ее обращаться с рапирой и держаться в седле по-мужски, и вдруг на следующий день, без какой-либо на то причины она уже чопорно придерживает юбку пышного платья, смотрит томно из-под полуприкрытых век и тянет слова таким сладким голосом, что на языке появляется привкус меда.
