И тут она услышала какой-то звук: что-то зашумело, и шум шёл из маминой спальни. Вот снова! Как будто что-то бухнуло. В комнате кто-то есть! Мама ведь, уходя, забыла закрыть окно. Наверное, кто-то туда забрался до того, как Гюро его закрыла, и прятался в шкафу, когда она вошла в спальню! Гюро тихонько сползла со стула, на цыпочках вышла в переднюю, оттуда на лестницу и захлопнула за собой дверь.
И только тут она вспомнила, что у неё нет с собой ключа. Ключ лежал в уличных брюках, а они сушились на верёвке в ванной, потому что промокли, когда Гюро и Сократ во время утренней прогулки с Тюлинькой и Индивидом посидели на сыром мху.
Гюро не было страшно, когда она оказалась на лестничной площадке, но она бегом побежала вверх по лестнице, чтобы тот, кто прятался в маминой комнате, не успел бы её догнать, если выскочит. Гюро взлетела наверх и, только очутившись на третьем этаже, замедлила шаг. Она ступала медленно и старалась не шуметь. Она уже точно знала, куда ей идти. Она шла к дяде Эдварду. Там она будет в безопасности дожидаться маминого возвращения. Дядя Эдвард точно позволит ей остаться, даже если Сократ уже спит.
К дяде Эдварду нужно было подняться на девятый этаж. Она знала дорогу, потому что много раз там бывала, и ноги сами несли её куда нужно. Даже хорошо, что до девятого этажа так много пролётов, потому что Гюро уже как будто перестала бояться. Она шла не спеша, даже попробовала подпрыгивать со ступеньки на ступеньку и радовалась, когда у неё получалось. Жаль только, что она не захватила с собой вкусные бутерброды, приготовленные мамой! Надо было взять их с собой. Тогда она позвонила бы в квартиру Сократа и сказала: «Можно я у вас съем свой ужин?» Они бы все вместе сидели за кухонным столом, а папа Сократа рассказал бы что-нибудь интересное, у него всегда было что рассказать.
Но могло случиться и так, что его не будет дома. Сократ говорил, что его папа иногда уходит к кому-то играть на пианино. Но тётя Мари наверняка сейчас дома. Мари – это была мама Сократа, она очень хорошая и никогда не задаёт дурацких вопросов, вроде того, каково тебе живётся при маме-дворнике, как спрашивали другие женщины из их дома. Но с этими женщинами Гюро была не очень знакома, и её маму они тоже не очень хорошо знали.
А тётя Мари, та говорила: «Передай привет Эрле!» или «Как Эрле поживает?». Один раз у них с Гюро был очень серьёзный разговор, и тётя Мари сказала: «Как хорошо, Гюро, что Сократ познакомился с тобой. Он у нас немножко робеет с другими детьми, но мы надеемся, что это у него пройдёт. Ты приходи к нам почаще, когда захочешь. Мы любим гостей».
И вот Гюро добралась до девятого этажа и пошла по коридору. Еду она, правда, не захватила и не могла сказать, что хочет у них съесть свой ужин.
Тут из одной двери вышли какие-то люди. Наверное, они собирались куда-то пойти. Они кивнули девочке и сказали:
– Добрый вечер, Гюро! Никак ты тут одна бродишь по дому?
– Да, – ответила Гюро, но больше ничего не сказала.
Вот она уже почти дошла до двери Сократа. Она не собиралась говорить, что в маминой спальне кто-то есть, что она испугалась и всё такое. Не так уж она и боится, немножко только разволновалась. Гюро наконец придумала, что сказать, когда ей откроют: «Здрассте! А Сократ дома?»
Так будет лучше всего.
Она подошла к двери и позвонила.
