Мне, собственно говоря, следовало произнести такую фразу:
«Мне влом заниматься такой ерундой, а тебе, голубушка, это не по карману. Скажи спасибо, что выслушал, и – желаю удачи».
Но это, разумеется, было бы с моей стороны невежливо, и поэтому я перекодировал ее на более цивилизованный язык, оставив смысл в неприкосновенности:
– Ваша история вызывает у меня сочувствие, но, по правде говоря, не кажется перспективной. Я ведь не фирма добрых услуг, а частный детектив. Мне приходится зарабатывать на хлеб с маслом, подчас рискуя жизнью. И мои клиенты должным образом оценивают мой труд. Вы имеете представление о существующих расценках?
– Более-менее, – неуверенно ответила Лилия. – Но насчет денег вы можете не беспокоиться.
Я удивленно поднял брови.
– То есть?
– У меня есть друг, близкий друг, который… обеспечивает существование нашей семьи, – пояснила Лилия без тени смущения. – Жить-то на что-то надо, а от моего супруга толка – что от козла молока.
И тут же поправилась:
– В финансовом смысле, разумеется.
Честно говоря, я никак не мог решиться отказать Воронцовой, хотя здравый смысл подсказывал мне, что не стоит ерзать на этой работе.
Однако я уже упустил решающий момент для того, чтобы встать и, извинившись, покинуть квартиру. Словно мне было выброшено диалоговое окно и я отказался выходить из программы. Так что Лилия восприняла мое молчание как согласие сохранить сформированный ее рассказом файл, вместо того, чтобы благоразумно выйти, не сохраняясь.
Что здесь сыграло свою роль – ее загадочные глаза, излучающие мольбу о помощи, или противоречащая жалобному взгляду холодная рассчетливость, сквозившая в ее речи, – не могу сказать с уверенностью.
– В этой истории есть очень странный момент, – продолжала Лилия. – Дело в том, что Сергея видели в другом городе на второй день после его исчезновения.
Стоп-стоп! Кнопка «пауза».
Это что же получается?
Он жив, здоров и известно его местопребывание?
Тогда что я тут делаю целых сорок минут?
Мои положительные эмоции как рукой смело.
– Но позвольте, – начал я, хмыкнув, пытаясь скрыть возмущение, – зачем же тогда…
Воронцова остановила меня долгим, пронизывающим до глубин моего сознания взглядом. Мне на секунду показалось, что я тону в черном вечереющем небе, застланном тыжелыми грозовыми тучами.
– Я еще не закончила, – произнесла она со значением. – Давайте вы не будете делать скоропалительных выводов и постараетесь дослушать меня до конца. Договоримся так: если моя история не придется вам по душе и вы, все-таки, откажетесь от работы, я оплачу вам визит и компенсирую потерянное время.
Мне ничего не оставалось, как вернуться в предыдущую версию сохранения – сесть, закинув ногу на ногу в старом кресле возле занавешенного плотными шторами окна с семейством кактусов на белом подоконнике.
– Рита Попова, моя однокурсница по психфаку, была на семинаре в Тамбове, она туда часто наезжает в командировки. И вдруг увидела там моего мужа, – рассказывала Воронцова, широко раскрыв глаза, так что ресницы доставали до бровей. – Сергей, по ее словам, выглядел как сумасшедший. Сидел возле памятника на Октябрьской площади в очень странной компании.
– Женщины легкого поведения? – спросил я игриво. – С мужчинами это случается, не огорчайтесь так, Лиля. Вдруг все бросают, срываются с места, покуролесят недельку-другую, поменяют данные в сетапе – и возвращаются домой с повинной.
