Затем все ушли.
Я перевернулся на бок.
Позже девочка разбудила меня.
– Ты спал достаточно долго, – сказала она. – Язык больше не кровоточит. Расскажи, на что похоже место, откуда ты пришел? Оно на небе? Произноси слова медленно.
Я пошевелил губами, языком, челюстью и приподнялся на локте. Болит все, зато говорить я могу вполне сносно.
– Вы все люди?
Она что-то промычала под нос и вытерла мои глаза.
– Мы зовемся тудеджса, если об этом ты спрашиваешь.
Позднее я понял, что оно означает «люди отсюда» или просто «Народ».
– И это не Эрде-Тайрин.
– Сомневаюсь. Мы находимся между мирами. Мы больше не увидим наш дом. Мы не хотим оказаться там, куда шли. Поэтому живем здесь и ждем. Иногда Предтечи забирают нас.
– Предтечи?
– Серые, голубые, черные. Или их машины.
– Я знаю кое-кого из них, – заявил я.
Девочка поколебалась.
– Они нас не любят. Мы рады, что они давно не возвращались. Перестали еще до того, как небо засияло и наполнилось огнем.
– Откуда пришел твой Народ? – Я махнул рукой на входящих и уходящих людей; некоторые осуждающе чмокали губами и издавали другие неодобрительные звуки.
– Кто-то из них из старого города, где я родилась. Другие собрались со всей равнины, с реки и из джунглей, из высокой травы. Кое-кто пришел сюда пять снов назад, увидев падение сосуда с небес. Один парень пытается заставить людей платить за то, чтобы увидеть тебя.
Я расслышал снаружи потасовку, визг, а затем крадучись вошли трое крепких зевак и остановились подальше от нас.
– Это тот кудахчущий мерзавец, желающий тебя? – спросил я.
Она покачала головой:
– Еще один глупец, который хочет больше еды. Его просто поколотили и вышвырнули.
Девочка явно недолюбливала многих из своего Народа.
– Долина, джунгли, река… город, прерия. Звучит как дом, – предположил я.
– Это не так. – Она со скрытым разочарованием посмотрела на вошедших. – Мы не друзья, и никто не желает, чтобы мы были семьей. Когда наших забирают, это причиняет остальным слишком много боли.
Я приподнялся на руке:
– Я достаточно окреп, чтобы выйти наружу?
Девочка заставила меня лечь обратно, затем выпроводила зевак, оглянулась и вышла. Она вернулась с грубо вырезанной деревянной миской. Зачерпнула пальцами и положила мне в рот немного пищи. Это была каша из перемолотых травяных семян. Вкус варева оказался не сказать чтобы приятным, но по крайней мере проглоченное осталось в животе.
Вскоре я почувствовал прилив сил.
Затем девочка сказала:
– Пора выйти на улицу, пока кто-нибудь не решил убить тебя.
Она помогла мне встать на ноги и отдернула дверную занавеску. Косая вспышка голубовато-белого света ослепила меня. Потом я увидел, какого цвета этот свет, и меня охватило чувство страха и желание оказаться как можно дальше отсюда. Это недобрый свет.
Но девочка настойчиво вывела меня под пурпурно-голубое небо. Прикрывая глаза, я увидел горизонт, вздымающийся, как далекая стена. Медленно повернувшись и вращая головой вопреки боли, я прошелся взглядом по этой стене, пока она не начала слегка изгибаться вверх. Горизонт был искривлен с обеих сторон. Нехорошо, неправильно. Так не бывает.
Земля постепенно поднималась и сужалась, как гора, до тех пор пока я не увидел обе стороны величественной широкой полосы, покрытой лугами, каменными полями, холмами. На некотором расстоянии почти во всю ширину полосу пересекал неровный темно-синий мазок, окруженный скалами, – вероятно, огромный водоем. Всюду виднелись завихряющиеся облака с отходящими от них белыми клочьями, похожие на волнистые шлейфы в чистой реке.
