– Мне нравится, как ты говоришь, пришелец.
– Я не знаю, сколько мне отпустили боги зим и лет, но я видел много смертей. Видел смерть друзей и врагов. Не упомню, кого больше. Голодный всегда побеждает сытого. Из степи пришел голодный враг и победил мой народ. Теперь я странник и пришел к тебе. Я думал попросить у тебя воинов для большой войны…
– Я понял это, как только увидел тебя. Печаль и ярость написана на твоем лице. Ты – вестник смерти. Но мой народ уже отдал все, что мог, богу войны, и мне нечего больше дать.
– И я понял, какое несчастье постигло твой народ, большое горе пришло на твою землю. Может, даже большее, чем на мою. Я понял это, когда один справился с тремя мужчинами. Их даже нельзя назвать мужчинами, а уж воинами и подавно.
– Знаю и не обижаюсь на твои слова. Боги наказали нас. Женщины перестали рожать джигитов. Но я бы предложил тебе остаться и взять в жены любую из наших девушек. Можешь взять столько, сколько захочешь. Пусть они зачнут от тебя таких же яростных воинов. Останься у нас, и дети твои освободят земли предков, изгонят пришельцев. Ты согласен, Ярсулы?
Едигир посмотрел на сидящих рядом с ханом Аблатом нукеров. Ни один из них не выдержал его пристального взгляда и, как по сигналу, опустил глаза к земле. Он пробежал взглядом по рядам землянок, возле которых сидели в молчании женщины, прижимая к себе чумазых, перепачканных в золе детей; внимательно оглядел мужчин, стоящих чуть в стороне от ханского шатра, опирающихся на копья, и обратился к хану:
– Что будет, если я скажу «нет»?
– Ты не скажешь «нет». Я слишком много рассказал тебе.
– Значит, отныне я твой пленник? – Едигир не удержался от улыбки и положил руку на сабельную рукоять. – Но так ты мало чего добьешься. Пленный что раб, другом быть не может. А я тебе нужен как друг.
– Ты все правильно понял, Ярсулы, насильно мил не будешь. Но я не могу отпустить тебя сейчас. Поживи немного у нас. И не как пленник, а как гость. Мы даже твое оружие оставим тебе, но из городка – ни ногой. Понял меня, Яростный воин?
– Понял, – все с той же усмешкой кивнул Едигир, – хотели щуку в реке утопить, а она на дно ушла. Отлежусь, огляжусь, а там время покажет, кто кому друг, а кто враг.
– Будь лучше другом. Врагов у нас и так хватает. Мне нужны такие люди, как ты.
– Воины нужны всем. Не только тебе.
– Я думаю, мы поладим.
– Не от меня это будет зависеть. Как отнесутся к тому остальные воины.
– Они выполнят мой приказ.
– Хорошо. Мне спешить некуда. Я принимаю твое предложение.
– Проводите Ярсулы в его землянку, – хлопнул в ладоши хан Аблат.
* * *
Землянка, в которой поместили Едигира, походила на жилище его народа. Правда, у входа неотлучно пребывали два стражника, сменяющиеся с закатом солнца. В первый же вечер в землянку вошла смуглая широколицая девушка и, смущенно улыбаясь, поставила перед пленным деревянное блюдо с вареной рыбой. Сама девушка села в уголке, с любопытством разглядывая его.
– Как тебя зовут? – спросил он, покончив с рыбой.
– Аниса. – Ответила она и закрыла лицо ладонями.
– Тебя отправил ко мне хан Аблат?
– Нет, я сама попросилась унести тебе еду.
– Сама? А разве у тебя нет парня? Что он скажет?
– Был парень. Но теперь ему нельзя встречаться со мной после того, как хан направил его на черную работу. Теперь он живет вместе с рабами и ему нельзя жениться. Ты встретил его в лесу.
– Его зовут Куян? – вспомнил Едигир.
