Но Веня всё еще ничего не понимал, ибо понимал: выдумывать себе можно, конечно, даже:
– Былое и его думали о безвозвратном прошлом, – а то, что произойдет, всё равно будет похоже на прошлое только, как война Булата Окуджавы на его песни, которые чистое золото, тем не менее, его времени. Как это может быть? – И Веня вернулся и сел на мешок с камнями.
– Ну, чё ты расселся, как рыба на воде? – опять узнал он знакомый вопрос.
И она появилась, а он только на пару-тройку секунд отвернулся к стене.
– А! Это ты?
– Ты меня не знаешь.
– Ну, как же, мэм, ты Жена Лота.
– Если ты знаешь Лота – знаешь и меня.
– Я Лотт.
– Тот другой.
– Чем они отличаются?
– Во-первых встань, сукин сын, когда с тобой разговаривает леди, а во-вторых еще раз сядешь, дам тебе на выбор только три выбора:
– Прости, прости, можно я сам угадаю? – спросил Веня, но не встал со своего каменного сиденья, как будто оно таило в себе неизъяснимы наслажденья, бессмертья, может быть, залог, но мысль, что это может быть на самом деле золото – так и не доползла до него, однако, в зипе сохранилась.
Первая казнь, милая, это не спать с тобой, а драться.
– Если у тебя такие благородные намерения – про остальные наказанья можешь не вспоминать. Ибо воспоминания о прошлом готовят жертву к худшему, а уж наслажденья от жертвоприношенья:
– Нам тогда уж не узнать-ь, – почти пропел за нее Веня. Но к удивлению Жены Лота, этот Лотт, с двумя Т, как он претендовал – встал сначала на карачки, а потом и пополз к ней, как змея.
Ее удивило одно только:
– Но, – дама испугалась! Но тут же молвила почти русский языком: – Ты не Тифон.
– Это вопрос?
– Никаких вопросов, я тебе не верю.
– Ты была моей женой, следовательно, своей не-верой совершила измену.
– Ты хочешь всё решить в бою? Давай решим.
И едва Веня подполз к ней поближе – уже, стоя на двух только ногах – провела подсечку в падении. Он лежал – она стояла, и сказала ему:
– Теперь зови меня только Лилит, ибо я уже никогда не была на тебе жената.
Веня встал, мысленно вправляя себе еще уцелевшие кости, и пошел на нее не как бык Минотавр, а по кругу, как показал ему еще почти запрещенный Жан-Клод Ван Дамм.
– Дубина ты, сие протяженная, – только усмехнулась Жена Лота, – ибо ты тощ, как корова, которую еще ни разу не доили, какие приемы через бедро с захватом, какие Гот Дэмет – ноги держи, чтобы не подкосились!
На этот раз Веня не упал, но она так укусила ему ухо, что отступил, разжав объятья на несколько шагов, что споткнулся о мешок у стены – явно на что-то напрашивающийся.
Веня опять пошел на эту Горгону, и когда она хотела под него подвернуться, чтобы бросить на стену – сам перешел на удержание ее в положении:
– Сзади, – а потом и поднял на обратную Мельницу.
Дама летела к стене, ожидая страшного удара о нее, но случилось непредвиденное – точнее два непредвиденных случая:
– Проломила эту фанерно-картонную стену, свалилась в шахту лифта, который забыли построить, так как и все это здание имело только два, максимум три этажа, – раз, и два:
– Мешок у стены треснул, высыпав прямо под ноги Вене свои землисто-бетонные камни.
– Я так надеялся, что это золото, – сказал Веня, как Агамемнон, когда ничего не нашел в Трое, кроме уже заранее отрубленной золотой головы Аполлона.
Да и зачем ему золото здесь, если его хватает дома.
– Здесь нужна победа над богами, – как промямлила ему Брисеида.
– Что значит: золото дома? – спросил Веня, а у кого, спрашивается. И уже хотел покинуть это бесприютное место, в котором его смогли найти – нет, не люди, конечно, но его жена была, была здесь, кажется.
